— Началось все с большого несчастья, — подумав какое-то время, начал рассказывать Костя. — Мой отец работал шофером на стройке, возил кирпич, цемент, щебенку, песок. В районном центре строили очередной четырёхэтажный дом, подводили коммуникации. Бульдозером рыли траншею, зацепили подземный электрический кабель и повредили его. Была весенняя слякоть, в грязи ничего не было видно. Отец подъехал с грузом и, когда выходил из кабины, наступил на оголенный кабель. Смерть была мгновенной. Мать была беременной. От внезапно свалившегося горя и переживаний у неё начались преждевременные роды. Дома гроб стоит, а её скорая помощь увозит. Она так кричала, — Костя опустил голову, сдерживая слёзы. Марица ладошкой утирала глаза. — К вечеру она родила Марицу. Роды прошли благополучно, но она рвалась домой. Ей дали снотворное, чтобы она уснула. И у спящей матери началось кровотечение. Ночью к ней никто не подошёл, а утром она была уже холодной. Так два гроба в одну могилу и опустили в день похорон. Марица родилась семимесячной, слабенькой. Её оставили при роддоме. Мне тогда было всего десять лет. Но я всё отлично помню. Меня сдали в детский дом. Когда Марице исполнилось шесть месяцев, её перевели в дом ребенка. Я все бегал к ней, нянчил её. А потом Марицу поместили в тот же детский дом, где был я. Тогда мне было уже четырнадцать лет. Я не отходил от сестрёнки, всё оберегал малышку, чтобы не обидел кто. Вам, наверно, не интересно все это слушать? Я никогда никому не рассказывал о своей жизни. Только вот почему-то вам открылся. Может вино тому виной? А может, пришла пора рассказать кому-то об этом.
— Костя, я очень внимательно тебя слушаю, рассказывай. Я понимаю, что тебе тяжело всё это вспоминать, но тебе надо обязательно выговориться. У тебя на душе легче будет.
— Вы правы. Я все эти годы ношу в себе эту боль. Мы только с Марицей об этом говорили.
— Вы покушайте хоть немного, — попросила девушка. — Яичница холодной будет не вкусная. Костенька, ты же голодный совсем.
— Давайте по второй, — Олесь Семёнович налил себе и Косте. У Марицы рюмка была полной. Есть никому не хотелось, и юноша продолжал свой грустный рассказ.
— Школу я закончил в восемнадцать лет, а Марица к этому времени — первый класс. Получив аттестат зрелости, я покинул детский дом, и увел с собой Марицу. Мы вернулись домой, но наш дом был занят. В нем жил родной брат мамы, дядя Андрей. Он нас даже на порог не пустил. И пошли мы с Марицей, куда глаза глядят. Было лето, мы часто ночевали в поле, в лесу или в защитных придорожных полосах. Я прирабатывал, если удавалось найти работу, Марица просила милостыню. За лето мы прошли из Молдавии до этой белокаменной столицы. Одежда наша истрепалась. Мы ходили по свалкам и подбирали подходящие вещи. Иногда нам попадались куски хлеба. Однажды мы бродили по городу, голодные, бездомные. И тут натолкнулись на объявление: "Требуется дворник. Предоставляется жилплощадь". Так мы поселились здесь. Мы были очень счастливы, что у нас, наконец-то, появилась крыша над головой. Но самыми трудными для нас были первые дни работы, пока я не получил первую зарплату. Чтобы не умереть с голоду, Марица стояла где-нибудь на улице с протянутой ладошкой. Её прогоняли, она становилась в другом месте. Но когда я получил первую зарплату, мы сразу же купили несколько буханок хлеба и две пачки сахара. Это был настоящий праздник. — По щекам Кости текли слезы, но он старался не замечать их. — После этого я запретил Марице попрошайничать, устроился убирать на втором участке. Уже был сентябрь месяц, дети пошли в школу, а Марице не было чего одеть. Я купил ей учебники и стал с ней заниматься сам. Со следующей зарплаты я купил ей всё необходимое из одежды и отвел в ближайшую школу. А потом стал убирать ещё один участок. Простите! Я вам рассказываю такие вещи, но вы хотели знать обо мне побольше, я рассказываю вам правду, каковой бы она не была. Три года я вкалывал, как проклятый на трёх участках. И ещё иногда подрабатывал грузчиком в магазинах или на рынках, если подворачивалась такая работа. В магазинах мне платили продуктами, на рынке фруктами или овощами. Марица подросла немного и стала помогать мне по дому и на работе. Она рано научилась готовить и готовит неплохо. Мы подкопили немного денег, и я решил поступить учиться в институт. Но я до сих пор продолжаю работать дворником, хотя в последний год убираю всего один участок. Так на ставку дворника и повышенную студенческую стипендию мы живем с Марицей. Ещё год нам потерпеть осталось. Я закончу институт, а Марица школу. Надеюсь, что найду хорошую работу и смогу сменить этот подвал на что-нибудь поприличней. Вот и всё, что я могу рассказать о нас. — Костя закончил свой грустный рассказ. Марица сидела, сгорая от стыда за свою бедность, глаза девушки были полны слёз. К еде так никто и не притронулся. Яичница давно остыла.
— Это что же вы ничего не едите? — наигранно возмутился гость. — И меня голодом морите. А ну-ка, наверстаем упущенное! — и принялся с неподдельным аппетитом уплетать остывшую яичницу.
Молодежь не дала себя долго упрашивать, и с полной нагрузкой заработали челюсти изрядно проголодавшихся молодых людей.
— Вот это я понимаю. Вот это по-нашему, — подбадривал гость хозяев, приготавливая бутерброды с черной икрой, нарезая еще колбасы и сыра.
Брат с сестрой ели с жадностью, почти не прожевывая.
"Господи! Да какие же они голодные!" — думал Олесь Семёнович, с болью в сердце глядя на них.
— Пойду, чай подогрею, а то совсем остыл, — поднялась Марица с чайником, прихватив по пути еще один бутерброд с черной икрой.
