До обеда было ещё достаточно времени, Олесь Семёнович направился в институт. В приёмной декана у дверей слева за компьютером сидела молоденькая секретарша. Она бдительно охраняла вход в кабинет декана биофизического факультета, Член-корреспондента Академии Наук Тихомирова Павла Антоновича. Глубоко задумавшийся Олесь Семёнович, не обращая внимания на секретаршу, направился прямо к двери. В самый последний момент перед ним возникла крашеная блондинка с карими глазами и уж очень кричаще накрашенными губами.
— Туда нельзя! — глядя снизу вверх, проворковала особа, претендующая в первые красавицы.
— Это почему же? — вышел из задумчивости Олесь Семёнович, внимательно рассматривая внезапно возникшее на его пути препятствие.
— Павел Антонович сегодня занят, — категорически заявила секретарша.
— Тогда доложите, что к нему пришел Артёменко.
— Минуточку, — претендентка в первые красавицы скрылась за дверью.
Вдруг дверь распахнулась, из неё выбежал сам хозяин кабинета, за его спиной мелькнуло растерянное личико крашенной секретарши.
— Олесь Семёнович! Какими судьбами? Проходите! — пропуская вперед гостя, Тихомиров мимоходом попросил секретаршу, — Катерина, сообрази!
Артёменко поразился роскоши кабинета и его размерам. Слева вдоль четырех огромных окон стоял длинный стол, покрытый зеленым сукном, окаймленный изящными стульями. Справа у глухой стены небольшой журнальный столик терялся в хороводе четырех кожаных кресел. Прямо, в дальнем углу у окна примостился рабочий стол со стопками бумаг, папок, журналов и книг. Стены кабинета отделаны под дерево в светлых тонах. Во всем чувствовался отменный вкус хозяина. В таком кабинете хорошо создается творческая атмосфера, что, естественно, способствует плодотворной и длительной работе.
Павел Антонович повел гостя к креслам. Когда они удобно уселись, спросил:
— Что привело вас в нашу белокаменную столицу?
— У вас учится моя дочь.
— Знаю. Знаю. Очень способная и трудолюбивая девочка. Скромная, стеснительная. Мы все её очень любим, наша лучшая студентка, гордость нашего факультета.
— А вы знаете, что её уже два дня нет на занятиях? И что всё это время её пальто висит на кафедре телекинеза?
— Нет. Я этого не знаю. А что-то случилось? — забеспокоился декан
— Вот это я сейчас и выясняю. Следствием установлено, что она выполняла курсовую работу по изготовлению телекинетической ткани. Так вот, она этой ткани изготовила в таком количестве, что смогла сшить себе костюм который одела, для чего, пока не ясно. Но у неё случилась большая неприятность личного характера на почве сердечных переживаний. В отчаянии дочь нажала кнопки антигравитона и исчезла. Её нигде нет. В настоящий момент поиском занимаются следственные органы. Но пока результат нулевой. Вы хоть понимаете всю серьезность происшедшего?
— Подожди, Олесь Семенович, а откуда вам известно, что ваша дочь сделала себе такой костюм?
— Сегодня мне сообщили следователи, ведущие это дело. Я решил сам разобраться с этим вопросом.
— Какое несчастье! Кто бы мог подумать? Чем я могу вам помочь? — Павел Антонович был очень расстроен этим известием, которое свалилось на него как снег на голову.
— Я бы попросил эту историю не придавать огласке, — предупредил Артёменко. — Дочери оформить академический отпуск по семейным обстоятельствам пока на полгода. Дайте мне возможность ознакомиться с установками и рабочими журналами дочери, а также с необходимой литературой по этому вопросу. Кстати, кто составил методику по изготовлению телекинетической ткани в лабораторных условиях?
— У нас есть очень талантливый молодой ученый, кандидат биофизических наук, Тополев Игорь Сергеевич. Я сейчас его приглашу. — Павел Антонович поднялся, но в это время открылась дверь и в кабинет вошла секретарша с подносом в руках. Хозяин кабинета жестом указал на столик между кресел, а сам пошел к своему рабочему столу, где стояло несколько телефонов. — Мне Игоря Сергеевича, — сказал он в трубку. — Когда заканчивается лекция? Передайте ему, пусть сразу же зайдет ко мне.
— Через семь минут закончится лекция, — сообщил Тихомиров, удобно усаживаясь в кресло.
На столе стоял небольшой пузатенький самовар, кричаще расписанный под Хохлому.
— Подарок студентов на юбилей, — с гордостью похвалился хозяин кабинета, осторожно открывая краник и наливая кипяток в чашку. — Мне он так полюбился, что я только из него пью чай.
Чай пили молча, каждый думал о своем.
— Что делают с образцами телекинетической ткани, полученными студентами на лабораторных занятиях? — нарушил молчание Артёменко, подставляя, пустую чашку под кран самовара.
— Право, не знаю. Сейчас мы спросим у Тополева.
Дверь приоткрылась и в неё просунулась взлохмаченная голова преподавателя.
— Вызывали, Павел Антонович?
— А, Игорь Сергеевич! Проходи! Знакомься! Артёменко Олесь Семёнович, отец Алисы. Игорь Сергеевич Тополев, руководитель курсовой работы вашей дочери, — не вдаваясь в титулы, просто представил Тихомиров мужчин друг другу. — Игорь Сергеевич, вам налить чаю?
— С удовольствием выпью. Горло пересохло за два часа, что читал лекцию, — он взял протянутую ему чашку с чаем, стал жадно пить.
Тополев был высокий и худой. Его можно было бы назвать красивым, но все портил непропорционально большой нос неправильной формы. Движения его были торопливы и слегка угловаты.
— Да, — спохватился Тополев, — я что-то уже два дня не вижу на занятиях вашей дочери. Не заболела она, случайно? — обратился он к Артёменко.
— По этому поводу я здесь, — ответил Олесь Семенович. — Игорь Сергеевич, расскажите вкратце, чем занималась моя дочь у вас на кафедре?
— Ваша дочь очень способная и трудолюбивая студентка. За что бы она ни взялась, всё у неё получается с первого раза. Она внимательная и собранная. Можно с уверенностью сказать, первой из студентов получила телекинетическую ткань с таким высоким отражательным эффектом и такого высокого качества.
— В чем суть её курсовой работы?
— Ничего особенного. Просто она получала образцы и проверяла их по некоторым параметрам: на растяжение, на разрыв и на отражательный эффект. Потом эта ткань подвергалась ускоренной методике старения при различных температурных режимах и снова проверялась по тем же параметрам. Мы получили очень интересные данные и уже выявили некоторую закономерность влияния температуры на долговечность ткани.
— И в чём же она заключается? — уже с интересом спросил Артёменко.
— Нами установлено, что температурный режим в интервале от плюс двадцати до тридцати пяти градусов Цельсия самый благоприятный. То есть в этих условиях ткань не подвергается старению. В остальных режимах наблюдаются существенные изменения, ухудшающие качество ткани.
— Игорь Сергеевич, какие литературные первоисточники легли в основу предложенной вами методики получения телекинетической ткани в лабораторных условиях?
— Я проходил преддипломную практику на первом опытном заводе, который был построен у нас в стране при помощи наших инопланетных друзей с далекой планеты Лаландина. Я там опробовал эту методику, переписал и потом использовал в своей дипломной работе.
— Откуда взялись у вас эти установки?
— После защиты дипломной работы мне предложили остаться в институте и сразу же после сдачи государственных экзаменов меня оформили в штат факультета. Через год я поступил в аспирантуру. Идея создания кафедры телекинеза принадлежит мне. Я привлек лаландинских ученых. Мы совместными усилиями с нашими специалистами изготовили две установки для учебных целей. Они единственные на весь земной шар, — с гордостью заявил он. — Моя кандидатская диссертация была по телекинезу.
— Хорошо. Но меня интересует один очень важный вопрос. С какой точностью ваши установки изготовляют ткань, соответствует ли она утвержденным стандартам или техническим условиям?
— Я уже говорил, что это установки для учебных целей, чтобы студенты ознакомились с основами изготовления телекинетической ткани.
— Значит, насколько я понял вас, эта ткань совершенно не отличается от той, что получается на заводе?
— По внешнему виду совершенно не отличается.
— А по химическому составу? — не унимался Артёменко, заметно волнуясь.
— Видите ли, я вынужден был внести некоторые коррективы. Дело в том, что в процессе изготовления ткани в производственных условиях в реактивную смесь вводят цианид калия. Поскольку это очень сильный яд, а студенты — народ непредсказуемый, то в целях безопасности я исключил это вещество из списка реактивов, необходимых для иготовления телекинетичесой ткани. Все остальное соблюдено с предельной точностью.
— Вы можете точно ответить на оди вопрос: сколько образцов этой ткани сделала Алиса? — с беспокойством в голосе продолжал спрашивать Артёменко.
— Нет. Но их всегда хватало для проведения необходимых опытов, — с неуверенностью ответил Тополев.
— Придется вас поставить в известность, — с грустью и болью в голосе сказал Артёменко. — Моя дочь, к сожалению, изготовила столько образцов, что ей хватило их, чтобы сделать телекинетический костюм, в котором она исчезла два дня назад, и мы нигде не можем её найти.
Игорь Сергеевич так побледнел, что присутствующие испугались за его жизнь. Открытым ртом он жадно ловил воздух. Олесь Семёнович махал над его лицом неизвестно откуда взявшейся газетой, Павел Антонович что-то накапал из пузырька в стакан.
— Выпей скорее! — Тихомиров протянул лекарство. Игорь Сергеевич поднес стакан ко рту, стакан позванивал на его зубах. Бледность постепенно стала исчезать, зарумянились щеки, в глазах блеснули слезы.
— Кто бы мог подумать, что в её светлую головку поселится такая бредовая идея? Что же теперь делать? — с нескрываемой дрожью в голосе проговорил преподаватель.
— Думать, как спасти её. Мы не теряем надежду, что она жива. Об её исчезновении никто не должен знать. Для всех — она взяла академический отпуск, — предупредил академик.
— Хорошо. Я сейчас сделаю пометку в методике, что ткань не годится для изготовления костюмов, — Держась за сердце рукой, прошептал Тополев.
— Ни в коем случае. Просто наиболее редкие и ценные компоненты уберите, чтобы не было к ним свободного доступа, — посоветовал Артёменко, — и выдавайте в строго ограниченном количестве, не более чем на одну работу.
— Мы так и сделаем. Немедленно, — преподаватель был в отчаянии, его руки слегка подрагивали.
— Ещё. Пригласите Раю Елисееву, пусть она заберет с кафедры все личные вещи дочери. Она знает об исчезновении Алисы. Это она рассказала следственным органам о костюме.
— Я пойду, Павел Антонович, — поднялся Игорь Сергеевич. Он повернулся к Артёменко. — Простите, что я оказался невольной причиной вашей беды. — И он пошел, сгорбившись, будто нёс огромную тяжелую ношу вины.
Олесь Семёнович тоже поднялся.
— Я тоже пойду Павел Антонович. Меня ждут на обед в одном месте. — Пожав руку Тихомирову, он направился к двери. У выхода оглянулся. — Я зайду ещё к вам. Не возражаете? Уж очень чай у вас хороший.
Хозяин улыбнулся, польщенный.
— Конечно, приходите. Буду рад.
У Марицы не было последнего урока. Она обрадовалась и побежала домой. За час девушка успела пробежаться по овощным магазинам, закупить необходимые продукты. Какой же добрый этот дядя, Алисин папа. Сначала столько продуктов им накупил, теперь вот денег такую сумму дал. Она впервые попробовала сервелат, черную икру и шоколадные конфеты. Сервелат ей не очень понравился, слишком соленый. Но в бутерброде с хлебом и маслом есть можно. А вот черная икра хоть и соленая, но кушать её приятно. А конфеты!… Не просто леденцы, которые самые дешевые, а самые настоящие конфеты, шоколадные. Да еще в такой красивой коробке. Каждая конфета в своем гнездышке, и все разные по форме и по вкусу. Бананы ей не в новинку. Костя изредка приносил, когда ему за работу ими платили. И апельсины тоже. А вот конфетами никто ни разу не заплатил.
Марица зашла в мясной магазин. Как часто она сюда приходила и подолгу смотрела на вырезку, а покупала ребрышки или еще что-нибудь, что дешевле. А сейчас она обязательно купит самый красивый кусок, где сплошная мякоть и нет плёнок. Продавец хорошо знал свою постоянную покупательницу и часто, жалея, давал ей хорошее мясо по низкой цене. Вот опять она пришла и опять смотрит на вырезку, а купит обязательно ребрышки.
— Мне, пожалуйста, вот этот! — показала она на самый лучший и самый большой кусок окорочной части свинины.
— Это дорогое мясо. Я вам тут отложил, что дешевле.
— Нет. Сегодня я у вас этот кусок возьму. У меня гости.
— Тогда, пожалуйста! — продавец взвесил, назвал сумму, у нее дыхание перехватило. Но она быстро взяла себя в руки, вспомнив, что у неё много денег.
— И на первое что-нибудь. Вот этот кусочек вполне подойдет, — она указала пальчиком на витрину. — Нет, не этот, а тот, что слева. Да, этот. — Она расплатилась, не пересчитывая на ладошке мелкие монеты, чем немало удивила продавца.
Дома Марица умело нарезала мясо, поджарила со всех сторон на сковородке каждый кусочек, сложила в кастрюлю, залила бульоном, бросила туда очищенную луковицу, зубок чеснока и закрыла крышкой. Рядом варилось мясо для борща. Сегодня она приготовит такой борщ, какого еще ни разу не делала. Однажды, ещё летом, она сидела в сквере на скамеечке, а рядом сидели две тети, делились кулинарными секретами. Вот один такой секрет девушка хорошо запомнила. Чтобы борщ получился очень вкусный, надо каждый овощ мелко нарезать и отдельно обжарить на сковородке, а потом все вместе только довести до кипения и немного поварить.
Работа приближалась к концу. Уже томился на маленьком огне борщ, аромат жаркого вызывал во рту обильную слюну. И… звонок. Наконец-то. Она заторопилась по ступенькам открыть входную дверь. В ярких лучах мартовского солнца стоял Олесь Семёнович с тремя гвоздиками в руках.
— Здравствуйте! — он протянул девушке цветы.
— Это мне? — У неё перехватило дыхание. — Спасибо! Мне никто никогда не дарил цветы.
— Значит, у нас сегодня большой праздник первого в вашей жизни букета.
— Да. Это так. Проходите! — она посторонилась. Олесь Семёнович стал спускаться вниз по ступеням, а девушка заперла входную дверь.
Гость повесил куртку, вымыл руки, сел за стол. На лестнице послышались мужские голоса, и в комнату вошли двое. Марица показалась с тарелкой в руках.
— Костя? Так рано? — ставя тарелку на стол, спросила удивленная Марица.
— Марица, познакомься! Геннадий Адамович. Он ведет поиск Алисы, Костя представил сестре гостя.
— Очень приятно! Раздевайтесь! Давайте за стол! Вы пришли очень вовремя. Я только что сварила борщ по новому рецепту, — и скрылась на кухне, где загремела тарелками.
Когда она вернулась с очередной тарелкой, то застыла в дверях, восхищенно глядя на брата. Олесь Семёнович повернулся и увидел юношу в темно-синем джинсовом костюме, на котором в изобилии были представлены невероятные карманы, застежки молниями, отливающие серебром кнопки.
— Костенька, какой ты у меня красивый! — Марица поставила тарелку на стол и обняла брата.
— Девушка, нельзя так говорить молодому человеку, — с улыбкой заметил Геннадий.
— Это почему?
— Он может поверить вам и возгордится.
— Костя мой брат. И своё восхищение им я могу выражать без опаски. Пойдем, Костя, поможешь, — они вдвоем пошли на кухню и вернулись с тарелками с борщом.
— Друзья, а не сообразить ли нам? У нас два праздника, — торжественно объявил Олесь Семёнович. Все вопросительно посмотрели на него. — Я не преувеличиваю. У Марицы сегодня первый в её жизни букет цветов, а у Кости новый костюм.
Геннадий Адамович подскочил.
— Я мигом.
— Не надо, — остановил его Костя. — У нас от прошлого раза ещё бутылочка осталась. Давай, Марица!
Девушка скрылась на кухне и вышла оттуда с бутылкой вина и с четырьмя разномастными рюмками. Пока Костя занимался с бутылкой, Марица наполнила миску кислой капустой, захватила колбасу и разделочную дощечку. Олесь Семёнович тут же стал нарезать колбасу.
Иногда люди пьют не для того, чтобы напиться, а чтобы приятно провести время в хорошей компании. Пили за первый букет, за новый костюм, закусывали необыкновенно вкусным борщом и наслаждались совместной беседой.
— Марица, не поделишься секретом? Я ещё такого вкусного борща ни разу не ел. Можно добавки? — попросил Геннадий.
— И мне тоже, — охотно присоединился к нему Олесь Семёнович.
— Я лучше кастрюлю сюда принесу, — польщенная похвалой Марица побежала на кухню и вышла оттуда с пятилитровой алюминиевой кастрюлей, начищенной до зеркального блеска.
Костя оказался интересным собеседником, очень начитанным и эрудированным. В компании он был на равных и мог поддержать разговор на любую тему, не стеснялся спорить, отстаивать свое мнение. Марица больше молчала, но чувствовала себя хозяйкой и вполне была довольна своей ролью.
После борща хозяюшка вынесла жаркое.
— Марица, это нечестно, надо было предупредить, что ещё и второе будет, — наигранно застонал Геннадий, что очень развеселило девушку.
— Ничего с вами страшного не случится. Вы же никуда не торопитесь? Я пока положу немного, а потом вы попросите добавки.
Костя разлил остатки вина, поднял рюмку.
— Я хочу, чтобы поскорее отыскалась Алиса. Без нее всё померкло передо мной. Мне даже в институт идти не хочется, потому что там нет самой прекрасной девушки.
— Обязательно отыщем беглянку, — уверенно произнес Артёменко. — Я уже выяснил причину исчезновения дочери в неизвестность.
— Правда? Расскажите, пожалуйста! — попросил Костя.
Олесь Семёнович вкратце рассказал о посещении Тихомирова, о беседе с Тополевым.
— Я ни в чём не могу винить Тополева, — продолжал Артёменко. — С одной стороны он прав, что убрал из технологического процесса изготовления ткани цианистый калий. А с другой стороны... Ну, кто же мог предусмотреть, что какая-то студентка вложит такой титанический труд, чтобы изготовить столько телекинетической ткани на лабораторной установке? Но теперь мы подошли к главному: мы знаем состав ткани. Теперь будет совсем несложно изготовить точно такую же ткань, чтобы отправиться на поиски моей дочери.
— Запишите меня первым, — поднялся Костя. — Это я виноват, что так получилось.
— А меня второй, — плечом к плечу рядом с братом встала Марица. — Это я в большей степени виновата в случившемся. Если б я не поцеловала Костю, ничего бы этого не случилось.
— И меня записывайте, — поднялся Геннадий. — Это мой профессиональный долг.
— Спасибо вам, — с дрожью в голосе произнес Олесь Семёнович, обнимая всех по очереди.
Геннадий стал прощаться и с явной неохотой покинул эту милую компанию.
— Какой у нас завтра день? — спросил Олесь Семёнович, когда Костя проводил Геннадия до входной двери.
— Воскресенье, если я не ошибаюсь, — ответила Марица.
— Воскресенье, — подтвердил Костя.
— Костя, ты по воскресеньям работаешь?
— Нет. Это единственный день в неделю, когда я могу расслабиться.
— Если не возражаете, давайте сделаем так: сейчас мы до восьми погуляем, если хотите, можем сходить в кино. Потом поедем ко мне домой. Там будем ужинать, у меня вы и заночуете. А завтра, прямо с утра будем развлекаться. Если у вас есть другие идеи, предлагайте. Мне тоже надо немного расслабиться.
— Ой, как здорово! — заблестели глазенки у Марицы. — А можно на колесо обозрения? Я ни разу ещё там не была.
— Марица! — одернул брат сестру.
— Ты чего, Костя? — обижено посмотрела на брата девушка, виноваьо моргая ресничками.
— Да как-то неудобно. На эти развлечения деньги нужны.
"Бедный мальчик, — подумал Олесь Семёнович. — Привык себе во всем отказывать".
— А вот это не твоя забота, Костя. Я приглашаю вас и прошу не обсуждать материальную сторону вопроса. Итак, собирайтесь!
— А как же жаркое? — спросила Марица.
— Какое жаркое? — не понял Олесь Семёнович.
— Жаркое ещё осталось. Как раз нам на ужин.
— А что ещё осталось?
— В холодильнике ещё много еды всякой, которой вы накупили вчера.
Олесь Семёнович задумался. Для него это ничего не стоило, а для них, считавших всю жизнь несчастные гроши, это целое состояние.
— И борщ остался?
— И борщ остался, — утвердительно кивнула Марица.
— Борщ ставь в холодильник, а жаркое возьмем с собой.
