Раньше всех утром поднялась Марица. Она открыла шкаф, потрогала каждый наряд, примерила пару туфель. В малом отделении шкафа на полках лежали мелкие вещи дамского туалета: трусики, бюстгальтеры, колготки, ночные сорочки, комбинации. У неё до этого было всего двое трусиков, которые она каждый день стирала, бесконечное число раз штопала. А здесь их сколько? Она потрясла головой, зажмурила глаза, открыла их. Нет, это не сон. Она надела халатик и отправилась на кухню. Через некоторое время вышел Костя.
— Доброе утро, сестрёнка! — он поцеловал её в щёчку.
Отношения между братом и сестрой были самые нежные. При расставании и при встречах они целовали друг друга в щеёку, даже если не виделись несколько часов. Для них это было естественно. Они настолько привыкли к этому, что без этих поцелуев не мыслили свою жизнь. Костя был для своей сестры всем: братом, мамой, папой. А что зазорного в том, чтобы поцеловать мать?
— Доброе утро, Костенька! — Марица поцеловала брата. — Как спалось тебе в этом роскошном дворце.
— Марица, тебе не кажется, что мы попали в сказку?
— Кажется, дорогой братец. Я ещё думаю, что это волшебный сон, боюсь проснуться и вновь оказаться в подвале.
— Доброе утро, молодежь! — приветствовал хозяин. — Что вам снилось? Марица, тебе жених не приснился?
— Почему он должен мне присниться? — смутилась девушка и покраснела.
— Так в пословице говорится: на новом месте приснись жених невесте.
— Так я же не невеста!
— Как не невеста? Такая красавица и не невеста?
— Но у меня же нет жениха.
— А он тебе приснился?
— Нет.
— Вот, как приснится, так и будет.
— Вы все шутите. Давайте брейтесь, умывайтесь и за завтрак. У меня все уже готово.
— Олесь Семёнович, у меня нет бритвы. Я не захватил с собой, — смущенно проговорил Костя.
— У тебя в шкафу есть электробритва.
— Но я…
— Пойдем, покажу, как ею пользоваться.
После завтрака все собрались у видеофона. Березовск отозвался сразу же. На экране видеофона было встревоженное лицо Татьяны Сергеевны. За её спиной стояла мать. Увидев мужа в окружении молодых людей, Татьяна улыбнулась.
— Здравствуй, Танюша! Здравствуй, мама! Я хочу вас познакомить с этими очаровательными молодыми людьми. Это Костя.
— Здравствуйте, Татьяна Сергеевна! Здравствуйте, Екатерина Дмитриевна!
— А это Марица, его очаровательная сестричка.
— Здравствуйте, мама, — произнесла девушка и в испуге закрыла рот ладошкой. Она повернулась к Олесю Семёновичу и, упав лицом ему на грудь, разрыдалась. — Простите! Я не хотела! Я не знаю, как это получилось! Я впервые в жизни произнесла это слово!
— Всё правильно, дочка, — Олесь Семёнович прижал к себе рыдающую девушку. — Она будет тебе хорошей мамой. Вот увидишь! Не надо плакать!
— А вы будете мне папой? — Она подняла на него полные слёз глаза.
— А я буду твоим папой, — он ещё сильнее прижал к себе девушку и глянул на экран.
Татьяна, закрыв лицо ладонями, рыдала, мать фартуком утирала глаза.
— Танюша, ну что ты так размокрилась? У нас такая радость! Наша семья пополнилась дочкой и сыном. Радоваться всем нам надо!
Татьяна отняла ладони от лица. Екатерина Дмитриевна подала ей носовой платок. Сквозь слезы Татьяна улыбнулась.
— Здравствуй, доченька! Здравствуй, родная моя! Я буду тебе хорошей мамой. Ты никогда не пожалеешь, что назвала меня так.
— Спасибо, мама! Я вас буду очень любить, — сквозь рыдания проговорила Марица. — Очень, очень!
— Как дела у вас? Как настроение? — спросил Олесь Семёнович, чтобы отвлечь всех от слёз.
— Олесь, у нас чрезвычайное происшествие. Не знаем, что и думать, — Татьяна в нерешительности развела руками.
— Что же у вас случилось? — забеспокоился он.
— Дай-ка я расскажу, — попросила мать сноху, — а то ты, Танюша, очень взволнована.
Татьяна уступила место свекрови и стала за её спиной.
— Понимаешь, сынок, какое дело? Таня сегодня утром приготовила две чашечки кофе. Пока она ставила чайник с кипятком на плиту, пока повернулась, а на столе всего одна чашка. К этому времени я вернулась из магазина и стала выкладывать на стол хлеб и масло. Не успела мне Танюша рассказать о пропавшей чашке с кофе, как прямо у нас на глазах со стола исчезла буханка хлеба и пачка сливочного масла.
— Это Алиса! — закричал радостно отец и захлопал в ладоши. — Это Алиса! — он поцеловал Костю, потом Марицу. — Танюша, наша Алиса жива! Это она весточку всем нам подала. Доченька моя! Где-то бродит голодная. Солнышко мое!
— Олесь, ты в этом уверен? — с радостной улыбкой спросила жена.
— Конечно, уверен, Танюша! Это она! На ней же телекинетический костюм. Это она телепортировала себе еду.
Мать поднялась. Они с Татьяной обнялись, расцеловались. Слезы лились из их глаз, но они смеялись от счастья. Марица подскочила, захлопала в ладоши, обняла и поцеловала брата, затем названного отца. Когда все немного успокоились, Олесь Семёнович попросил жену:
— Танюша, раз она смогла телепортировать из дома продукты, то она ещё не раз даст о себе знать. У меня к вам просьба, пусть на столе все время лежат продукты, откройте на кухне все шкафы и не пугайтесь, если что-то исчезнет, а радуйтесь, Алиса жива.
— Олесь, расскажи, что за костюм был на Алисе? Ведь оба её телекинетических костюма на месте.
— Танюша, это очень длинная история. Дело в том, что вещество, из которого изготовлена эта ткань, по своему молекулярному составу немного отличается от того, которое известно нам. Я досконально изучу все материалы и закажу точно такую же ткань. Я обещаю, мы отыщем нашу беглянку. Непременно отыщем.
— Мы очень надеемся! — сказали мать и жена.
— Теперь давайте прощаться, а то у нас сегодня день насыщен мероприятиями развлекательного характера.
— Желаем вам хорошо провести время! До свидания! — на прощание все помахали руками. Экран погас.
Олесь Семёнович кинулся к телефону, снял трубку, набрал номер.
— Алло! Елена Ивановна? А Андрея можно? Его друг, Олесь. Забыли? Артеменко! Жду, — молчание. — Алло, Андрей? Здравствуй! У меня потрясающая новость! Нет. Не нашлась, а подала о себе знать. Каким образом? На ней же был телекинетический костюм. Как ну и что? Она телепортировала из дома, то есть из Березовска, продукты. Она где-то бродит голодная. Что именно? Буханку хлеба, пачку масла и ещё чашку горячего кофе. Да, прямо с чашкой. Понимаешь, она жива. Да! Узнал. Я завтра всё расскажу. До свидания! — он положил трубку, лицо его сияло. Он был счастлив. — Быстренько одеваться! — скомандовал он стоявшим тут же Марице и Косте. — В лучший наряд! — потом добавил, — только не вечернее платье, а то запутается в колесе обозрения.
Марица кинула на него лукавый взгляд и засмеялась. Через некоторое время все собрались в просторной прихожей. Олесь Семёнович подал Косте великолепные ботинки на рифленой подошве с натуральным мехом внутри. Тот пожал плечами, но стал послушно обуваться. Марица в восторге рассматривала изящные сапожки на небольшом каблучке. При виде кожаной куртки с меховой подстежкой парень нахмурился, но возражать не стал. А Марица ахнула, когда отец развернул перед ней дубленку с темно-коричневым верхом и с нежным мехом внутри. Она хотела взять её в руки. Олесь Семёнович понял, что никто никогда не ухаживал за девушкой и не подавал ей пальто.
— Ты повернись ко мне спиной, а теперь просовывай руки в рукава. Вот так. Так мужчины ухаживают за дамами.
— Я сплошной профан в этой области. Вы первый мужчина в моей жизни, который ухаживает за мной.
Олесь Семёнович взял в руки свою шапку, повертел в руках.
— Прошу прощения, молодые люди. Я совершенно забыл о головных уборах для вас. Что будем делать?
— Вы надеваете шапку, я накидываю капюшон, а Костя все равно ничего не одевает на голову. Так что мы готовы, — отрапортовала Марица.
— Ну что ж, в путь, дорогие мои! Навстречу самым невероятным приключениям. — Олесь Семёнович открыл входную дверь.
Они шли по многолюдным улицам воскресной столицы. Ярко светило мартовское солнце. Тротуары, с которых вовремя убирали снег, были совершенно чистыми. Щебетали вездесущие воробьи, ворковали голуби, обхаживая своих голубок. А Марица бросала быстрые взгляды на витрины магазинов, чтобы ещё и ещё раз увидеть в них свое отражение. Ей всё ещё не верилось, что это она, такая нарядная и красивая.
На колесе обозрения она визжала от восторга, как маленький ребенок, а когда кабина достигала наивысшей точки, вертела головой во все стороны, разглядывая открывающуюся панораму города.
— Как здорово! — каждый раз повторяла она. — Костя, посмотри! Костенька, ну ты только посмотри!
Костя обнял сестру за плечи, чтобы она ненароком не выпала из кабины. Он молча улыбался, но выглядел счастливым. Теперь он был уверен, что Алиса жива. Это придавало ему сил и уверенности в завтрашнем дне.
Олесь Семёнович смотрел на молодых людей и с горечью думал о том, как жестоко обошлась с ними судьба, лишив их в детстве простейших радостей и удовольствий. Потом они покатались на карусели, посмотрели панорамное кино, с удовольствием поели мороженое, прогулялись по аллеям парка.
— Костя, на каком факультете ты учишься? — поинтересовался Олесь Семёнович.
— На медицинском.
— Почему не в мединституте, если хочешь быть врачом?
— Я не хочу быть врачом. У нас прикладная медицина, где изучаются технологии изготовления различных лекарств, приборов для физиотерапии и диагностики различных заболеваний. Это более интересно и увлекательно.
— Когда у тебя производственная практика?
— Через месяц.
— Где предположительно ты будешь её проходить?
— Ещё не знаю. Но буду просить, чтобы где-нибудь поближе, ведь я не могу оставить Марицу одну.
— А что, если я тебя приглашу в Березовск, в научно-производственное объединение?
Глаза у Кости загорелись.
— В Березовск? — обрадовался парень, а потом сразу сник. — А как же Марица?
— Мы и её с собой заберем. А, Марица! Как ты на это смотришь? Школа у нас великолепная, — он обнял девушку за плечи, слегка притянув к себе. Девушка склонила голову ему на плечо.
— А где мы будем там жить? — тут же задала вопрос девушка, по собственному опыту зная, что это такое, когда нет крыши над головой.
— Если пожелаете, то вместе с нами. У меня пятикомнатная квартира, а живем втроем. Если нет, то поселим вас в отдельной меблированной квартире. Там у нас нет проблем с жильём.
— Я хочу к маме. Я хочу с вами, — сказала девушка и поцеловала отца в щеку.
Олесь Семёнович посмотрел на часы.
— Наверно, проголодались, ребята? Время уже обеденное. Пойдемте. Здесь недалеко есть хороший ресторан.
В ресторане Марица развернула меню и побледнела. Олесь Семёнович понял, что её напугали цены. Он отобрал у неё меню. После непродолжительных обсуждений сошлись на сборной солянке, антрекоте с жареным картофелем. На десерт заказали мороженое и лимонный напиток.
Солянку Марица ела спокойно, но на антрекоте споткнулась. Сидела, молчала и не ела.
— Марица, что случилось? — забеспокоился Олесь Семёнович.
Девушка нагнулась к нему и прошептала:
— Я не умею.
— Как не умеешь?
— Ну, чтоб с ножом и с вилкой, как та женщина.
Олесь Семёнович оглянулся на миловидную даму, которая изящно держала в левой руке вилку. Правой рукой она нарезала маленькие кусочки мясного блюда.
— Делай как я, — шепнул он ей, — только отрезай маленькие кусочки. Ладно? Ну, вот и хорошо. Вкусно?
Она моргнула ресничками, улыбнулась. Урок она усвоила довольно быстро и с благодарностью посмотрела на отца.
И снова неторопливая прогулка по воскресным улицам столицы. И снова Марица ищет своё отражение в витринах магазинов.
— Не сходить ли нам в цирк, дорогие мои? Или, может, в театр хотите? — предложил на выбор Артёменко
— В цирк, — хором ответили брат с сестрой. А Марица уточнила: — Мы там ни разу не были, как и в театре, конечно.
— Я с радостью присоединяюсь к вам! Вечность там не был. Вперед, друзья мои!
В цирке билетов не было. Все окошки были закрыты. Олесь Семёнович подошел к окошку с надписью "Бронь", постучал. Окошко открылось, он протянул свое удостоверение академика, и ему тут же выдали билеты.
— До начала представления ещё много времени, что будем делать, друзья? — спросил Олесь Семёнович.
— Мы можем зайти в здание цирка сейчас? — спросила Марица. — Я хочу посмотреть его изнутри.
Они сдали верхнюю одежду в гардероб, пошли по широкому круговому фойе, заглядывая в буфеты, покупая на ходу мороженое, сладости, сувениры. К ним подскочил фотограф, предложил свои услуги. Фотографии были моментальными. Они сфотографировались втроем, потом брат и сестра вместе и по отдельности. Вся компания с интересом стала рассматривать снимки.
— Эти фотографии — первые в нашей жизни, — призналась девушка. — Правда у Кости есть ещё, когда он поступал в институт, то фотографировался на документы. А ещё в детском доме его фотографировали для паспорта. Вот и всё.
— А ты паспорт уже получила, Марица?
— Нет. Вот Костя скоро получит стипендию, я сфотографируюсь, а потом пойду в паспортный стол.
С программками в руках они пошли искать свои места, которые оказались в первом ряду как раз напротив оркестра. Ребята углубились в изучение программы.
Марица с детской непосредственностью реагировала на все номера: то замирала с приоткрытым ртом, глядя на воздушных гимнастов, то до слёз хохотала над шутками клоунов. Костя был сдержанней и с нежностью поглядывал на свою сестрёнку.
Домой они вернулись на такси, уставшие, довольные и безмерно счастливые.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Олесь Семёнович, когда они раздевались в прихожей. — Устали?
— Вы оказались правы, — устало проговорил Костя. — Действительно, отдых — это тоже труд. У меня такое впечатление, что я подмёл пять участков.
— А у меня ноги подгибаются. Вот-вот упаду, — сообщила Марица и отправилась на кухню.
— Марица, отдохни немного, я всё сделаю сам, — поспешил за ней Олесь Семёнович.
— А вы разве не были с нами? Ведь вы тоже устали. Вот вы идите и отдыхайте. Я всё сама сделаю.
Так закончился первый день их новой жизни, когда они впервые были одеты по-человечески, не стеснялись быть в обществе нарядных людей. И ещё многое у них было впервые, начиная с колеса обозрения и кончая такси, на котором они вернулись в свой новый дом.
