В последний вечер перед отъездом Олесь зашел попрощаться со Степаном Семеновичем. Старик просто помолодел, болезнь отступила.
— Сынок, — у Олеся от такого обращения запершило в горле, — счастливой тебе встречи! Поклонись “Алисе” от меня. Будь счастлив. — Он обнял Олеся. В его глазах блестели слезы.
Поезд отходил в десять утра. Уже объявили об отправлении, когда на перроне появился Степан Семенович. Олесь спрыгнул с подножки и побежал ему навстречу.
— Сынок, совсем запамятовал! Когда в первый раз увидишь “Алису”, скажи ей: “Здравствуй, Алиса!” и прижми руки к боковым ее сторонам. Иначе она не примет тебя.
— Спасибо, отец! — уже с подножки последнего вагона прокричал Олесь.
— Прощай, сынок! — старик не стеснялся своих слез или просто не замечал их. Так и остался он в памяти Олеся, стоящим на перроне и машущим рукой.
А поезд все дальше и дальше увозил Олеся туда, где ждала его капризная и своенравная “Алиса”, которая для него больше не была загадкой.
— Ты что так призадумался? — хлопнул неожиданно по плечу Олеся Анатолий. — Красивая игрушка? Да не по твоим зубам. Крепкий орешек, а никто раскусить не может, и никто не знает, какие тайны, какие открытия хранятся в недрах ее памяти.
Олесь поднял крышку. На обратной стороне крышки находился экран, и на его блестящей поверхности отразилось изображение Олеся. Он улыбнулся сам себе.
“Боже, до чего же она красивая”, — подумал он. Его руки непроизвольно легли на золотистые бока необычайно красивого компьютера. Через некоторое время руки ощутили едва уловимое тепло, исходящее от ЭВМ. От нее полилась очень тихая, еле уловимая торжественная мелодия.
— Смотри! Смотри! Она оживает! — воскликнул Анатолий.
По черно-зеленому экрану дисплея пробежала светло-голубая полоска, за ней другая. Полоски становились шире и ярче. Их цвет стал меняться, приобретая светлые желто-оранжевые оттенки. Музыка стала отчетливей, и ее услышал рядом стоящий Анатолий. И вдруг на экране началась такая игра красок! Казалось, машина буйствует от радости, вселяя эту радость окружающим. А музыка становилась все громче и громче и, наконец, выплеснулась из лаборатории и стала слышна во всех уголках огромного института. Музыка внезапно смолкла на самой высокой ноте. Анатолий помчался по коридору, открывая двери лабораторий и кабинетов.
— Компьютер Березовского ожил!
Олесь плотнее прижал руки к компьютеру. А через минуту в полной тишине за спиной Олеся собрались все сотрудники сектора 37.
— Здравствуй, “Алиса”! — ласково прошептал Олесь.
— Здравствуй, Олесь! — дисплей осветился ярко-оранжевым цветом и золотистыми буквами приветствовал Олеся. — Как долго ты не приходил, — появилась другая надпись.
— Я пришел, “Алиса”!
— Не оставляй меня надолго. Я столько лет ждала этого часа. Мне так много надо рассказать людям.
Хотя Олесь и смотрел на экран дисплея, но там была только игра красок, а он “слышал” “Алису” Информация передавалась прямо в мозг. Олесь очень удивился и уже не вслух, а мысленно сказал ей:
— Я не уйду, “Алиса”! Говори!
— Сначала ты расскажи о себе. Вслух говорить не надо, только думай. Я воспринимаю мысленную информацию.
Олесь задумался. Он вспомнил детство, первый в жизни микрокалькулятор “Алмаз”, который подарил ему дедушка еще до школы. “Алмаз” был сделан по индивидуальному дедушкиному заказу специально для Олеся. Сначала он играл с ним в различные игры, а в школьные годы “Алмаз” был его неразлучным спутником на всех уроках, контрольных работах и математических олимпиадах.
Потом институт. Там уже были другие компьютеры, более высокого класса, но для всех надо было составлять программу, вводить ее в память машины и только потом работать над поставленной задачей.
На дисплее “Алисы” в это время возникали изображения отдельных предметов, портретов, школьных классов, институтских аудиторий.
Ребята за спиной Олеся боялись пошевелиться, чтобы не вспугнуть возникшее чудо, и им было очень неловко, так как они явились свидетелями чужих раздумий. А в это время дисплей засветился розовым светом, его сменил красный. Краски стали сгущаться до темно-коричневого цвета, и на экране появилось изображение небольшой комнаты, где в удобном кресле с вязанием в руках сидела молодая женщина.
— Прости, “Алиса”, я отвлекся. Это моя жена Татьяна — прошептал Олесь.
Тут дверь с шумом распахнулась, и звонкий девичий голос разорвал напряженную тишину.
— Вот вы где! Скорее в конференц-зал. Комиссия уже приехала. Сейчас начнется совещание.
Олесь от неожиданности подскочил, словно нашкодивший школьник.
— Тихо! — зашумели за спиной Олеся на нарушительницу тишины.
— Он же волшебник, — в восторге воскликнул кто-то.
Его окружили сослуживцы, каждому хотелось пожать Олесю руку. В общей шумихе непонятно было, что они говорят. А они пытались узнать, как Олесю удалось разгадать секрет гордыни, хранившей молчание со дня смерти Березовского.
Олесь повернулся к компьютеру. Дисплей погас, приобретя свой прежний черно-зеленый цвет. Лишь редкие всплески оранжевых полос напоминали, что совсем недавно машина работала, отвечала на вопросы, читала мысли.
Ребята потянули Олеся на совещание, наперебой рассказывая ему о своей работе, об институте.
В дверях Олесь оглянулся. Ему так не хотелось уходить от “Алисы”. Он чувствовал, что она зовет его, и если он сейчас уйдет, то совершит нечто такое, что очень обидит “Алису”.
— Нет, ребята! Я не могу! Простите! Я сегодня только приехал. Столько впечатлений за один день.
Все посмотрели по направлению его взгляда. На погасшем дисплее компьютера все еще вспыхивали редкие светлые полосы, а в воздухе витала едва уловимая грустная мелодия.
— Ладно, отдыхай, а вечером встретимся на гулянье, и ты расскажешь о себе. Обязательно приходи к реке.
Олесь вернулся, сел в кресло и стал внимательно рассматривать “Алису”. Для современной микро-ЭВМ “Алиса” было слишком громоздкой, размером с книгу энциклопедического издания. Она очень напоминала МК-307М. Так же на внутренней стороне крышки был расположен дисплей, но не было привычных клавиш или кнопок, не было контактных разъемов для подключения к электросети. Только на задней стенке был один разъем, очевидно, для подсоединения принтера — печатающего устройства, и гнездо для ввода дискет. Олесь приподнял машину и осмотрел ее снизу. Нижняя панель была сплошная, без гнезда для источников питания. За счет чего же она работает? Почему она заработала при первом их знакомстве? Степан Семенович говорил, что руки надо приложить с боков. Но причем здесь руки? Должны же быть какие-то источники питания! Она столько лет была в нерабочем состоянии. Никакие аккумуляторы не выдержали бы такого срока.
Олесь любовался “Алисой”. Подобного совершенства он не видел даже у современных микрокомпьютеров. Светло-золотистый корпус, отполированный до блеска руками ее создателя, излучал тепло и настраивал на хорошее настроение. Олесь положил руки на золотистые боковые панели компьютера. И в этот же миг по экрану пробежала светлая полоска. Олесь плотнее прижал руки, и дисплей осветился ярким светом, а руки ощутили приятное ответное тепло.
— Спасибо, Олесь, что вернулся! Я отвечу на все твои вопросы. Вся беда в том, что академик Березовский никому не показывал меня. Я была его увлечением, его “хобби”. Сначала он много лет потратил, чтобы создать меня, а потом все совершенствовал. Он заложил в меня принципиально новую схему, до сих пор еще никому не известную. Источником энергии для меня служат биотоки рук. По биотокам я читаю мысли, в то время как все современные машины воспринимают команду только с голоса, а источником питания им служит обычная электроэнергия. Возможности моей памяти практически безграничны, и сейчас в ней хранятся все мысли, раздумья, расчеты, чертежи, схемы, которые доверил мне мой хозяин. Долгие годы я была просто схемой, правда, в рабочем состоянии, но с того дня, как академик снабдил меня способностью логического мышления, я стала просить его о красивом наряде. Березовский все смеялся над моими просьбами, но потом уступил мне, и мы вместе стали выбирать материал для моего будущего наряда. Было несколько вариантов корпуса, но этот мне понравился больше всего.
“Алиса” молчала какое-то время, потом продолжала:
— После гибели Березовского меня поставили на антресоли книжного стенного шкафа в его бывшем кабинете, где сейчас находится директор. И все эти годы я стояла там. Только по чистой случайности, только из-за моего яркого наряда меня извлекли оттуда и поставили на рабочий стол директора. Остальное все ты знаешь. Все эти годы я храню тайны, в которых так нуждается человечество. Ты первый прикоснулся к моим энергоприемникам и оживил меня. Ты первый назвал меня моим настоящим именем. Я открою тебе тайны, доверенные мне академиком, и они потрясут мир. Только ты должен съездить в столицу и в архивном отделе музея вычислительного центра отыскать дискеты и мой принтер. Они находятся в отделе подарочных экспонатов на третьем этаже в 101 отсеке седьмого склада, третья полка справа под номером 75831.
— На сегодня хватит. Ты устал. Иди, устраивайся и отдыхай. О семье не волнуйся. У твоей Татьяны скоро родится дочь, и ты назовешь ее моим именем.
Дисплей стал угасать, хотя Олесь продолжал держать руки на панелях. По экрану волнами прокатывались разноцветные полосы.
Олесь поднялся, но еще долго стоял у стола, глядя на необычный компьютер, встречу с которым подарила ему судьба.
На плечо Олеся кто-то положил руку. От неожиданности он вздрогнул. Смущенный Анатолий сказал, что рабочий день уже давно кончился и ему пора закрывать лабораторию.
В это время требовательно зазвонил телефон внутренней связи. Анатолий поднял трубку.
— Да! Да! — прикрыв ладонью трубку, удивленно посмотрел на Олеся, — Тебя! Директор!
Олесь удивился, но взял трубку.
— Олесь Семенович, мне только что доложили, что вы смогли оживить ту чертовку, к которой никто не мог подобрать ключика. Если вас не затруднит, зайдите ко мне с компьютером Березовского.
— Хорошо. Сейчас приду, — Олесь положил трубку и вопросительно глянул на Анатолия. — Он приглашает меня к себе в кабинет вместе с “Алисой”.
— Вот и хорошо. Забирай ее. Я сейчас закрою лабораторию и провожу тебя.
— Не стоит. Я сам дойду, — возразил Олесь.
— Нет. Теперь ты вместе с этой “Алисой” представляешь огромную государственную ценность, ведь над рукописями академика Березовского много лет бьются ученые, но до сих пор его открытия остаются тайной за семью печатями.
У дверей кабинета директора они расстались.
— Можно? — спросил Олесь, приоткрыв дверь.
— Входите! Входите, молодой человек, — кроме директора в кабинете находилось еще человек десять. — Познакомьтесь! Олесь Семенович Артеменко, только сегодня прибыл к нам, а уже весь институт ходуном ходит. Это начальники лабораторий, научные руководители, профессора и академики. Я не буду вам их сейчас всех называть, в процессе будущей работы вы со всеми познакомитесь лично. А сейчас приступим к сути разговора, ради которого я вас сюда пригласил. Поставьте на стол компьютер.
После некоторой паузы директор продолжал:
— Олесь Семенович, мы вам выделяем отдельный кабинет с надежными сейфами. Что касается оборудования, вы выберете себе по своему вкусу. Вам ни в чем не будет отказа. Сотрудников вы себе подберете также сами из тех, кто пожелает с вами работать, не взирая на должности и ученые звания, вплоть до академиков. По всем вопросам обращайтесь лично ко мне. Говорят, что у компьютера есть имя? — улыбнулся директор, глядя на Олеся.
— “Алиса”, — смутился Олесь.
— Вот и прекрасно. На дверях вашего кабинета повесим табличку: “Алиса” и Олесь”.
Все дружно рассмеялись, встали с мест, обступили Олеся. В такой непринужденной обстановке задали Олесю несколько вопросов и стали собираться уходить. Время было позднее.
— Олесь Семенович, вы еще не устроились? Пойдемте, нам по пути. Сначала зайдем ко мне домой, поужинаете. Столовая давно закрыта, — говорил оживленно директор, бережно ставя “Алису” в свой сейф. — Вот так надежней, чтобы нам спокойней спалось. А то завтра выходной. А после ужина я провожу вас в вашу квартиру. Вот ключи. Пошли.
Свежая вечерняя прохлада приятно холодила разгоряченного Олеся. И вот сейчас он почувствовал, до чего же он голоден. Он так увлекся “Алисой”, что не ходил в столовую, и никто не догадался предложить ему хотя бы стакан чая. Где-то далеко слышалась песня. Пели хором слаженно, красиво. Городок сиял в ночи огнями.
Директор (Олесь, к своему стыду, еще не знал его имени-отчества и стеснялся спросить его об этом) остановился у двери квартиры 26 и нажал кнопку звонка. Дверь в то же мгновение распахнулась, будто кто-то, стоял за дверью, ждал их.
— Антоша, встречай гостя. Познакомься, Олесь Семенович, — представил директор Олеся своей жене, — только сегодня приехал. Моя жена, Антонина Евгеньевна. Покорми, пожалуйста, гостя. Он сегодня, видать, не обедал. Я не ошибся? Вы заслужили самый лучший ужин.
— Я наслышана о вас.— Антонина Евгеньевна протянула руку для знакомства. — В городке только о вас и говорят. Проходите, проходите. Вот ванна, если руки помыть надо, ужин уже на столе.
Через пару минут они сидели за столом. Олесь от нахлынувших запахов невольно глотал слюну. Стол был накрыт обильно, но просто: салат из огурцов с помидорами и сибирские пельмени. Хозяйка щедро наложила Олесю полную тарелку.
Слово за словом и скованность Олеся как рукой сняло. Немного насытившись, он с удовольствием рассказывал гостеприимным хозяевам о том, как впервые узнал об “Алисе”, о Григории Ивановиче, о Степане Семеновиче, о том, что ему успела поведать “Алиса”, где находятся дискеты и принтер.
Его слушали с большим вниманием, не перебивая, иногда по ходу рассказа возникали вопросы.
Олесь чувствовал, что уже слишком засиделся в гостях, но вопросы все сыпались и сыпались. Наконец-то они иссякли. Олесь поблагодарил хозяйку за прекрасный ужин.
— Антоша, я скоро вернусь. Провожу молодого человека на его квартиру, а то он еще не знает, где она.
— А это далеко? — спросила Антонина Евгеньевна.
— Да нет, в соседнем доме, — ответил директор.
Такая квартира Олесю даже не снилась. У него дыхание перехватило, когда он переступил ее порог.
— Устраивайтесь! Надеюсь, понравится! Всего хорошего! Спокойной ночи! — Прощаясь, директор от всего сердца пожал руку молодому специалисту.
Олесь ходил по комнатам и глазам своим не верил. Три комнаты, огромнейшая кухня, просторный коридор, а главное — современная, подобранная с большим вкусом мебель. Ничего лишнего, но все необходимое есть. В кухне приветливо мурлыкал холодильник. Олесь открыл дверцу: великолепный арбуз блеснул зеленым боком. Яблоки и груши, с десяток яиц, пачка сливочного масла, колбаса. Литровая банка молока. На столе в пакете лежали две булочки и полбуханки черного хлеба.
“Кто же так позаботился обо мне”? — в недоумении подумал он.
Олесь продолжал осмотр квартиры. В первой комнате две односпальные кровати, шкаф, письменный стол — это, скорее всего, детская. В комнату с двустворчатой дверью он решил не заходить. Открыл дверь в ту, что налево. Роскошная двуспальная кровать манила к себе. Уставший до предела, Олесь сладко зевнул, быстро разделся и в каком-то блаженстве обнял большую пуховую подушку. “До чего же жизнь хороша”, — успел подумать он, проваливаясь в объятия крепкого сна.
На следующий день, часов в одиннадцать, его разбудил звонок в дверь. Олесь подскочил, соображая, где он. А звонок затрезвонил снова. Олесь открыл дверь, на пороге стоял Анатолий.
— Я что, тебя разбудил? Прости, не знал, а то бы не пришел.
— Проходи! Сейчас чай поставлю, — пригласил Олесь своего первого гостя.
— Да не надо. Я вот тебе пирожков с мясом принес. Жена напекла. А то ведь ты еще хозяйством, видать, не обзавелся.
— У меня все есть: квартира, меблировка, на кухне имеется посуда, даже продукты в холодильнике.
— Я забегу к тебе в следующий раз. Сейчас меня дети ждут внизу. Мы за грибами в лес собрались. Это я по пути к тебе забежал.
— Я бы тоже пошел с вами, но в следующий раз. Да, постой, расскажи в двух словах о директоре. Как его зовут хоть? А то я вчера опозорился. Он меня на ужин пригласил, а я не знаю, как к нему обратиться.
— Во, мужик! — показал Анатолий большой палец. — А зовут его Максим Сергеевич Мартынов. Ну, я побежал.
Олесь закрыл за Анатолием дверь.