Мужчины вошли в кабинет. Олесь Семёнович развернул кресла, и они сели друг против друга. После затянувшегося молчания Артёменко начал говорить медленно, будто слова давались ему с трудом.
— Костя, давай, поговорим, как мужчина с мужчиной, — он положил руку на колено юноше. — С Алисой случилась большая беда.
— Виновником которой являюсь я, — с болью в голосе резюмировал Костя.
— Не будем искать виновных. Факт налицо, — Олесь Семёнович сдерживал себя, чтобы не расплакаться. — Но давай посмотрим правде в глаза. Я не собираюсь винить тебя ни в чем. Давай посмотрим трезвыми глазами. Ты молод, безумно красив, и к тому же богат. Тебе нужна хорошая здоровая спутница в жизни и, пока не поздно, откажись от Алисы. Мы не будем на тебя в обиде. Что ж, раз уж так получилось.
— Нет! — Костя хотел быстро встать с кресла, но Артёменко не дал ему. — Ни за что! Слышите? Ни за что! Я люблю Алису! Я буду ждать.
— Не кипятись! Тебе не восемнадцать лет. Сколько ты будешь ждать? А если на это уйдут годы? Если она никогда не вернется из своего состояния?
— Вернется! Обязательно вернется! Я верю в это! Я буду ждать столько, сколько потребуется. Я всё время буду с ней рядом. Я буду с ней гулять, поведу в кино, в цирк. Ведь я по своей прежней бедности никуда с ней не ходил.
— Но ты скоро устанешь, начнешь стесняться её общества, холодного отношения.
— Я растоплю этот лёд, я отогрею Алису своей безграничной любовью. Ведь отогрел Булат Марицу своим горячим телом.
У Олеся Семёновича от удивления расширились глаза.
— Откуда ты знаешь это? Ведь ты спал.
— Это тело мое спало, то есть находилось в стадии покоя, а душа моя витала в пространстве. Я всё видел. Вернее, мне казалось, что я вижу. Я ведь лежал рядом с сестрой в одной палате.
— И ты всё слышал? — забыв обо всём на свете, спросил Артёменко.
— Всё до последнего слова. Я даже видел, что вы тоже отогревали Марицу вместе с Булатом. Мне тогда казалось, что на происходящее я смотрел сверху.
— Невероятно! — Олесь Семёнович был в шоке от услышанного признания Кости. — А можешь рассказать подробней с самого начала? Ну, с того момента, как тебе ввели вакцину?
— Могу, — улыбнулся Костя. — Я всё хорошо помню. Когда мне сделали укол, я не мог двигаться, просто лежал с закрытыми глазами. Потом наступил удивительный момент. Мне казалось, что я раздвоился, то есть, моя душа и моя плоть стали жить самостоятельно. Я видел себя лежащим на кровати, я видел Марицу. Вокруг нас постоянно сновали люди в белых халатах, что-то вводили в вену, ставили системы. Потом пришли вы с Булатом. Булат долго махал над Марицей руками. Он горько плакал возле неё, бесконечно целовал пальчики рук. Он так нежно с ней разговаривал. Многое я не понял, наверное, он говорил по-грузински. Когда пришли вы, он просил вас, чтобы вы разрешили ему лечь рядом с Марицей, чтобы отогреть. Но вы увели его куда-то. Потом в палату начали вносить нагревательные приборы. После этого вы пришли вместе с Готлибом. Он запер дверь ножкой стула, и Булат стал раздеваться. Я думал, что он ляжет с Марицей, но его подвели к моей кровати, и он лег прямо на меня. Тогда моя душа соединилась с телом. Булат был как раскаленный уголь, мне было хорошо, я согревался, в меня входила новая жизнь. Но он со мной, к сожалению, был недолго.
— Всего час, — уточнил Олесь Семёнович. Но отогрел он тебя здорово. Это было видно по цвету экрана «Алисы».
— Всё равно я пожалел, что он меня покинул. После этого душа уже с неохотой вышла из тела. И только потому, что я хотел видеть, что будет с Марицей. Я вновь наблюдал за всем происходящим сверху. Булат лег возле Марицы со стороны стенки, а потом и вы легли рядом с моей сестрой. Остап Соломонович называл какие-то цифры.
— Показания температуры по мере изменения показаний.
— Но цифры были очень странные.
— У Марицы была критическая температура. Я бы даже сказал, что намного ниже критической.
— Продолжать? — Костя выглядел уставшим от таких воспоминаний.
— Нет. Мне и так всё ясно.
Олесь Семёнович был потрясен услышанным откровением Кости. Он надолго задумался. Потом спросил:
— Когда твоя душа снова вселилась в тело и выходила ли после этого?
— Когда вы с Булатом оделись, а Марица улыбалась, я уже больше ничего не видел.
Снова наступила тишина. Мужчины глубоко задумались. Молчание прервал Костя.
— Олесь Семёнович, неужели вы могли подумать, что я отступлюсь от Алисы? Мне никто не нужен. Мне нужна только она. Я буду ждать её возвращения, сколько потребуется. Я буду рядом с ней, я стану её тенью. И вы мне в этом не посмеете отказать. Я безумно люблю вашу дочь.
— Костя, пойми только меня правильно. Моя дочь тебя тоже очень любит. Страх потерять тебя наделал этой беды. Чтобы Алису вернуть в действительность, ей нужен какой-то сильный стресс. Может, ты переспишь с ней?
Костя подскочил на ноги. Он был разъярен, расширенные глаза метали молнии, скулы дрожали. Олесь Семёнович тоже поднялся. Он просто не ожидал такой реакции от молодого парня.
— Да как? Да как вы, её отец, могли такое предложить? Я и пальцем не трону Алису, пока она не увидит во мне меня. Слышите? Меня! А не кого-нибудь из тех, с кем она была всё это время неизвестно где. Как вы могли такое предложить?
— Костя, — Олесь Семёнович положил свои руки на плечи парню, — извини! Но я в отчаянии. Пойми меня правильно. А вдруг это именно то, что ей в данный момент так необходимо, чтобы вернуться в реальность.
— Я вас понимаю, — тихо проговорил Костя. — Но это будет в крайнем случае, когда не останется никакой надежды на возвращение Алисы. А пока давайте не терять самообладания и не кидаться в крайности. Давайте подождем. Только я хочу заверить вас, что я от вашей дочери не отступлюсь. Рано или поздно, я на ней женюсь, какой бы она ни была. Я люблю Алису даже такой.
В дверь постучала Татьяна.
— Мужчины, стол накрыт.
— Идем, Танюша. Так вот, Костя, неприятности неприятностями, а нам нужны силы, чтобы преодолеть все невзгоды. Для этого надо есть. Спасибо, тебе, Костя! — Олесь Семёнович протянул парню руку.
— За что! — удивлённо спросил юноша, протягивая свою руку.
— За то, что ты настоящий мужчина.
Они глянули друг другу в глаза и крепко обнялись.
На столе среди закуски стояло три бутылки с горячительными напитками.
— Так, Танюша, — Олесь Семёнович оценивал спиртное, — ром и ликер убери! Так, коньяк. Слушай, а нет водочки?
— Нет, Олесь. Я сейчас сбегаю в магазин, — стала снимать фартук хозяйка.
— Не надо никуда ходить, дорогая. Обойдемся и коньяком. Только убери рюмки и поставь гранённые стаканы. — Стал распечатывать бутылку. — А почему три стакана? — он вопросительно посмотрел на жену. — Тебе, что ли? — Она кивнула головой. — Ну, что ж. Вздрогнем!
Сначала ели в полном молчании, но по мере убывания коньяка в бутылке, они разговорились. Олесь Семёнович рассказывал забавные истории из их необычного путешествия. Они долго смеялись над приключением с племянником Булата. Костя сидел лицом к двери. Вдруг он перестал смеяться. Глаза его были устремлены на дверь. Все оглянулись. В дверях стояла Алиса с фотографией в руках.
— Доченька, — подхватилась мать, поставила ещё один стул, — садись с нами.
— Нет.
— Что ты хочешь? Смотри, сколько здесь всего вкусного!
— Мне скучно.
Костя поднялся.
— Пойдем, Алиса! — он взял девушку за руку. Она выдернула ее.
— Я Ора. — Повернулась и пошла в свою комнату. Костя поплелся за ней следом.
— Как думаешь, Танюша, — глядя им в след, тихо произнес отец, — осилит этот юноша такую непосильную ношу? Не надорвется?
— Кто его знает, дорогой! А вдруг это надолго? — Татьяна поднялась и стала убирать со стола.
Когда Костя с Алисой зашли в комнату, парень прикрыл плотно дверь и обнял девушку.
— Алиса! — прошептал он ласково
Она оттолкнула его и влепила парню такую пощечину, что у него потемнело в глазах. Костя разозлился, грубо схватил девушку, крепко прижал к себе и впился своими губами в её губы. Она отчаянно сопротивлялась, была его по спине кулаками, но потом сопротивление стало ослабевать. Она обвила его шею руками и отдалась наслаждению первого в жизни поцелуя. Они долго стояли так, прислушиваясь к той буре незнакомых ощущений, которые бушевали в них. Потом долго смотрели друг другу в глаза. Она нежно погладила его волосы, притронулась пальчиком к его губам, снова потянулась к нему губами для поцелуя.
— Какой ты красивый! Кто ты?
— Я Костя. Твой Костя! Разве ты меня не помнишь? Я люблю тебя!
— Костя! Какое красивое имя! У меня тоже есть Костя, — она протянула ему фотографию. — Вот видишь, он совсем такой, как ты.
Костя глянул на снимок.
— Так это я, любимая! Это я, твой Костя!
— Мой Костя? А где все остальные? Где наши друзья? Мне было весело с ними играть. Я хочу ещё целоваться. — Она потянулась к нему манящими губами. Парень обезумел от счастья, целуя пьянящие губы, шею, глаза любимой девушки. Но вдруг Алиса потянула его к кровати, срывая с себя одежду.
— Алиса, — опомнился Костя.
Девушка выпрямилась и зло посмотрела парню в глаза.
— Я Ора. Я пойду к своим друзьям. Они добрые и все любят меня.
У парня опустились руки. Он как-то весь сник, опустил низко голову и вышел из комнаты. Костя долго стоял в коридоре, прислонившись спиной к стене, кусая губы, на которых сохранились ещё следы губ любимой. Разве таким он представлял себе свой первый поцелуй? Только горечь, боль и обида остались у него на душе. Радости и счастья не было и в помине. Сквозь щель двери напротив был виден свет. Костя открыл дверь кабинета Артёменко.
— Олесь Семёнович, можно к вам?
— Проходи, сынок. Что случилось? На тебе лица нет. Присаживайся! — Олесь Семёнович сам сел в кресло напротив.
Ничего не скрывая, Костя всё рассказал.
— Я никогда не думал, что мой первый поцелуй принесёт мне столько боли и огорчения.
— Я предупреждал тебя, Костя.
— Всё равно не отступлю. Просто не буду давать волю рукам и чувствам.
— Почему? — в недоумении спросил Артёменко. — А может, наоборот, надо продолжать.
— Нет, Олесь Семёнович. Когда я крепко прижал к себе Алису, а потом затянул поцелуй, то вначале она сопротивлялась, пытаясь вырваться. Но затем она затихла, разомкнула губы, прижалась ко мне и крепко обняла.
— Так это же замечательно! Так и должно быть, — обрадовался Артёменко.
— Нет. Всё не так, — настаивал на своем мнении Костя. — В тот момент ей было абсолютно всё равно, кто её целует. Я просто разбудил в ней женский инстинкт. А я хочу, чтобы всё было честно. Я хочу, чтобы она желала меня. Меня, того прежнего парня, которого полюбила, а не того, кто просто обнимает. Ладно, я пойду, а то уже поздно, и вам надо отдыхать. Спокойной ночи!
Ночью Олесь Семенович вышел в туалет и увидел на кухне свет. Он очень удивился и пошел туда. За столом сидел Костя и читал книгу.
— Почему не спишь, Костя?
— Олесь Семёнович, мне нельзя жить вместе с вами в одной квартире.
— Почему? — удивился Артёменко.
— Сейчас ко мне пришла Алиса и легла в мою постель.
— Что? А ты?
— Я встал и ушёл.
Олесь Семенович прислонился спиной к косяку, сложил руки на груди и надолго задумался. Костя не сводил с него внимательного взгляда. Он очень любил этого человека, не потому, что он отец любимой девушки, не потому, что он по-отечески отнёсся к нему с сестрой. Просто это был человек неиссякаемого обаяния, притягивающий к себе своей простотой, добротой, покоряющий всех своими необыкновенными способностями видеть окружающий мир под особым углом зрения. Артёменко глубоко вздохнул и глянул на Костю.
— Где сейчас Алиса?
— В моей постели, — смутился парень.
— Ну, ты даешь! Ты прямо не от мира сего. Скажи, Костя, откровенно, я на тебя не обижусь. Может, ты не хочешь её?
— Ещё как хочу! Я еле сдержался, когда проснулся от жарких поцелуев. Но я негодяем никогда не стану.
Олесь Семёнович улыбнулся, с сочувствием глядя на парня. Надо же! Таких ребят в наше время уже не встретишь.
— Иди в комнату Алисы. Там есть задвижка, запри дверь, скромник. Тебе тоже надо выспаться.
Утром, сразу же после завтрака, мать заплела Алисе косы, одела с иголочки, и Костя пошел с ней гулять. Когда он опустил руку в карман куртки, то обнаружил там внушительную сумму денег.
«Заботливый тесть будет у меня» — с доброй улыбкой подумал он.
Где-то около десяти утра зазвонил телефон. Олесь Семёнович снял трубку.
— А, приветствую, Андрей Николаевич! Спасибо! Ничего. Пошла с Костей на прогулку. Когда? Сейчас приду, — положил трубку. — Танюша, меня приглашает генерал Краснов. Я через пару часиков приду. Не отчаивайся, родная! Все наладится, вот увидишь. Что-нибудь купить на обратном пути?
— Не надо, Олесь. Я сейчас сама схожу за покупками. Мне необходимо чем-то заняться, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, а то на душе кошки скребут.
Олесь Семёнович подошел к жене, обнял её.
— Ах, как жаль, Танюша, что у нас всего один ребенок.
— Что теперь об этом говорить, дорогой! Поезд ушел. Даст Бог, скоро внуки будут.
— Будут, дорогая! Обязательно будут! Всё у нас наладится. Вот увидишь.
— Твоими бы устами да мед пить.
— А ты попей, — он в страстном порыве прижал к себе жену и крепко поцеловал.
Следственная группа была в полном составе. У всех было приподнятое настроение, они чувствовали себя героями дня. После дружеских рукопожатий Краснов спросил:
— Ну, что, Олесь Семёнович, будем считать дело законченным?
— Да, конечно, — с грустью согласился академик. — Для вас оно, естественно, закончено. А для меня будет продолжаться неизвестно сколько.
— Что-то загадками стал говорить, — недоумевал генерал. — Давай-ка, выкладывай свои проблемы. Может, мы сможем тебе помочь?
— Всё, что от вас зависело, вы сделали. Я вам очень благодарен за это, — в нерешительности Артёменко замолчал.
— Договаривай, Олесь! Выкладывай до конца, — настаивал генерал.
— У меня с дочерью не всё в порядке, — с неподдельной болью в голосе тихо проговорил Артёменко и замолчал.
— Что с ней случилось? — забеспокоился следователь.
— Она всё забыла. В её памяти сохранился лишь тот период времени, который она провела в параллельном мире. Отдельными проблесками возникают воспоминания детства. Она даже имени своего не помнит.
— Да. Это большая неприятность у тебя, — посочувствовал генерал.
— Это не неприятность, а настоящая трагедия, — с горечью признался Артёменко.
— А Костя как к этому относится?
— Он полон решимости, отогреть девушку своей любовью. Но при его целомудренном взгляде на отношения с Алисой, я не уверен, что это у него получится.
— Дай-то Бог! Надо надеяться, — тяжело вздохнул генерал. — А мы уж тут поговаривали, не закатить ли нам сабантуй по поводу вашего благополучного возвращения.
— Только без меня, — поднял обе руки Олесь Семёнович. — Мне сейчас не до сабантуев.
— Нет. Теперь и речи быть не может. Отложим до лучших времен, — развел руками генерал. Праздновать надо победу вместе.
Олесь Семёнович повернулся к Булату.
— Слушай, Булат, как там твой племянник, Шамиль?
— Не знаю. Я ещё не звонил.
— А ты позвони! — попросил Олесь Семёнович.
— Хорошо, я сегодня вечером обязательно позвоню.
— Не вечером, а сейчас, — настаивал Артёменко. — А то у меня с головы не выходит этот случай. Андрей Николаевич, — обратился он к генералу, — позволь Булату воспользоваться твоим телефоном.
— Пусть звонит. Что за спешка?
Булат многократно набирал номер. Наконец, дозвонился.
— Алло! Рустам? А где Бэла? Гомарджоба! — Далее всё на грузинском языке, которого никто не понимал. И вдруг Булат расхохотался. Потом ещё немного поговорил и положил трубку.
— Почему веселый такой? — поинтересовался Геннадий.
Булат снова расхохотался.
— Не могу говорить, — наконец, успокоился. — Это я брату звонил. С его женой разговаривал. У сестры телефона нет. Белла сказала, что весь поселок раскладушку ищет.
Все рассмеялись, кроме генерала.
— Расскажите, в чем дело? Я тоже посмеюсь.
Пришлось ему рассказывать о происшествии в параллельном мире. Тот зарядился общим весельем.
— Ну, Булат, с тобой вечно анекдотические приключения случаются, — сказал, смеясь, генерал. — Ну, и чем все кончилось?
— Понимаешь, когда он, то есть Шамиль, появился в параллельном мире на раскладушке, я очень рассердился. Надо же, до сих пор у парня нет кровати. Позор! Вот я и решил проучить Залину, сестру мою. Как я и обещал ребятам, — он обвел взглядом смеющихся глаз, — я отправил его прямо на постель к ней. Но я чуточку ошибся в высоте. Он упал сверху на родителей, у которых в этот момент была любовь.
Тут раздался такой мощный взрыв хохота, что зазвенели стекла в окнах. Мужчины хохотали и не могли остановиться. Вроде успокоятся немного, но, глянув на Булата, снова заходились в смехе. Наконец, немного успокоившись, генерал заинтересованно спросил:
— Что дальше было, Булат?
— Залина с перепуга до сих пор заикается, — снова взрыв хохота.
— На чем же сейчас спит племянник? — Не унимался генерал.
— Ему, наконец-то, купили кровать. Понимаешь, Шамиль так и не проснулся. Отец взял его на руки и понес на место, но не нашел раскладушку. Теперь весь поселок ищет ту раскладушку. С ног уже сбились, но не могут никак найти.
Этот смех немного разрядил душевную сумятицу академика. Булат был доволен, что отвлек академика от переживаний.
Олесь Семенович поднялся.
— Спасибо вам, друзья, за хорошую порцию смеха. Я пойду. Не буду вас задерживать. — Он пожал всем руки. — Булат, ты меня проводишь?
— Какой разговор? Конечно!
Когда они вышли из кабинета, Олесь Семёнович сказал:
