Из кухни поплыли запахи свежеиспеченного бисквитного пирога и жареного мяса.

— Как я проголодалась! — призналась Алиса.

— Я тоже голоден как волк. Ведь мы с тобой проспали обед, — смущенно улыбаясь, произнес Костя. — Пойдем на кухню, может нам что-нибудь перепадет.

На кухне кипела работа. Готовились салаты, нарезалась колбаса, открывались консервы, на плите что-то жарилось. В стороне стояло блюдо с готовыми бутербродами с маслом и черной икрой.

— Тебе чего, внученька? — спросила бабушка.

— Бабушка, мы такие голодные. Можно, мы это блюдо похитим? — она указала на бутерброды.

— Возьми, милая, ешьте на здоровье, — бабушка подала ей блюдо.

— Но мы можем всё съесть.

— Мы ещё приготовим, внученька.

Когда накрывали для ужина стол, вернулись Остап Соломонович и Максим Сергеевич с букетами цветов.

— А мы думали, что будем самыми оригинальными, — разочаровано произнес Готлиб. — Кто же нас опередил?

— Булат с друзьями. Сегодня утром срезали на Кавказе и самолетом доставили сюда.

— Что, он сам за ними летал?

— Нет, его друг Шота.

— Какой непредсказуемый на добрые дела народ! — восхитился Остап Соломонович. — Где наши молодые?

— Алиса, Костя! — позвал Олесь Семёнович.

— Дядя Остап, дядя Максим, и вы с цветами?

— Поздравляем вас! Желаем счастья, любви и согласия на долгие годы! — торжественно произнес Максим Сергеевич, вручая Алисе букет роз. Остап Соломонович протянул Косте букет гладиолусов.

— Спасибо вам! — смутились молодые.

Опять возникла проблема с цветами. Для гладиолусов приспособили двухлитровый термос, а розы поместили в аквариум, потеснив те, которые там были. Вскоре все сидели за роскошно накрытым столом. И как тут не оригинальничай, тосты были за любовь, за счастье молодых, согласие и понимание, за уют домашнего очага. Молодые с удовольствием откликнулись на “горько”. Потом заговорили об отъезде.

— А как мне быть? — спросил Костя. — Ведь у меня занятия сегодня начались.

— А какое сегодня число? — неожиданно поинтересовалась Алиса.

— Первое сентября, — не задумываясь, тут же выпалила Марица.

— Первое сентября? — удивленно переспросила Алиса. Глаза её расширились, на лице отразилась растерянность, непонимание, испуг, недоумение. Она обвела всех вопросительным взглядом. Присутствующие замерли от неожиданности вопроса. Марица прикрыла ладошкой рот, виновато опустив глаза.

— Я что-нибудь опять не так сказала? — в глазах девушки блеснули слезы.

Всех охватил непонятный страх. Мать и бабушка опустили головы, боясь выдать свое волнение.

— Доченька, что тебя так волнует? — охрипшим голосом спросил испуганный отец.

— Папа, я ничего не понимаю. Почему первое сентября? Марица пошутила? Ну почему вы все молчите? Костя, какое сегодня число? — она готова была расплакаться.

— Танюша, есть что-нибудь успокоительное? — спросил Остап Соломонович. Татьяна побежала на кухню, вернулась со стаканом воды с лекарством.

— Выпей, доченька, мы сейчас тебе всё объясним.

Алиса послушно выпила.

—Фу, какое противное!

Остап Соломонович поднялся, попросил Марицу пересесть на его место, сам сел рядом с Алисой, проверил пульс, глянул на Артёменко, улыбнулся, кивнул головой. Только после этого отец задал дочери первый вопрос:

— Алиса, что ты помнишь о событиях последних дней?

— Что я помню? Костю.

— А ещё что?

— Его целовала Марица, — и чуть не плача, — но я же не знала, что она его родная сестра!

— Не торопись! Главное — не волнуйся! Расскажи подробней. Как вы познакомились? Почему ты к нему шла? Во что была одета? Где это происходило? Рассказывай, доченька.

За её спиной стояла мать. Она наклонилась, поцеловала дочь, погладила её по голове.

— Ну, доченька! Красавица ты наша!

— Мама, почему никто никогда не говорил мне, что я красивая?

Татьяна с мужем удивленно переглянулись, пожали плечами, не зная, что сказать дочери.

— Я поэтому считала себя дурнушкой и очень стеснялась своей внешности, — начала рассказывать Алиса. — Я никогда не ходила на танцы, не встречалась с мальчиками. У меня была подружка, Рая Елисеева. Она мне столько рассказывала о мальчиках, а я ей ничего не могла рассказать. Я ей завидовала. А потом… а потом я увидела Костю. Я делала курсовую работу, проверяла качество только что полученной ткани. И вдруг… и вдруг возле меня появился очень красивый парень. Он был как из сказки. Я даже не поверила своим глазам. Я ещё не встречала таких красивых ребят. Это был Костя. Когда он ушёл, я ничего не могла делать. У меня всё валилось из рук. Я не могла сосредоточиться. Передо мной были его глаза. Я просидела так до вечера, а когда уходила домой, у дверей лаборатории стоял он. Я не поверила своим глазам. Он попросил разрешения проводить меня. Мы не стали садиться в троллейбус, а пошли пешком. Я не помню, о чем мы говорили, я была как в тумане. Я не могла понять, почему такой красивый юноша идет со мной. А мне было с ним так хорошо! Я была такая счастливая! Он провожал меня каждый день, а потом однажды он взял меня за руку… Он так смотрел на меня! И мне стало страшно, что если он встретит красивую девушку, я его потеряю. В последнюю нашу встречу, он попросил меня, чтобы на следующий день я пришла в читальный зал в три часа.

—Доченька, — перебил её отец, — пожалуйста, дальше рассказывай очень подробно. Во что ты была одета?

— Папа, зачем такие подробности? Была одета, как обычно. Я только сняла халат в лаборатории. Была без пальто, в туфлях. Тогда был март месяц. Пальто, шапка и сапоги находились в шкафу. Читальный зал находится в том же корпусе недалеко от лаборатории, поэтому я не стала одеваться.

— Хорошо, доченька! Значит, ты была без пальто. Какое на тебе было платье?

Алиса задумалась

— Нет, на мне была голубая кофта и синяя юбка.

— А под ними что?

Алиса покраснела.

— Папа! Ты задаешь такие вопросы. Я… — Она побледнела, сникла, опустила голову. — Прости, папа!

— За что, доченька?

— Я сшила себе телекинетический костюм.

— И что?

— Он был на мне.

— Зачем ты сделала этот костюм?

— Сначала мне было очень интересно. Ни у кого не получались образцы такого высокого качества, как у меня. Я их делала почти каждый день. Их у меня скопилось очень много. Как-то я положила рядом два образца и по месту стыка провела пальцем. Они соединились. Я стала присоединять к ним другие. Таким образом, у меня получилось большое полотно. Но что интересно, на нем совершенно не было видно швов. Было такое впечатление, что это единый кусок. И тут у меня возникла идея сделать костюм. Костюм я делала в общежитии, мне помогала Рая Елисеева. Я хотела ещё один костюм сделать для подруги. Я мечтала пригласить Раю в кругосветное путешествие, даже выбрала маршрут. Я хотела показать ей северный полюс, джунгли и Австралию. В тот день я надела этот костюм и антигравитон. Я хотела удивить Костю, продемонстрировать ему чудеса этого инопланетного изобретения.

— Ты его испытывала до этого?

— Нет. Он только накануне вечером был закончен. Но я же пользовалась раньше телекинетическими костюмами. Ведь мы все вместе — ты, мама и я совершили космическое путешествие на Лаландину. А помнишь, как мы прокатились на астероиде? А сколько мы путешествовали по земному шару?

— Ты не могла подумать о том, что в технологическом процессе изготовления ткани была допущена ошибка?

— Нет. Игорь Сергеевич говорил, что по этой технологии получают ткань на заводе.

— Хорошо. А что было дальше? Ты пошла на встречу с Костей и…

— На лестнице меня обогнала очень красивая девушка. — Алиса глянула на Марицу, улыбнулась ей. — А когда я увидела, что она поцеловала… Папа, не надо, — она стала плакать, — я же не знала, что это его сестра. Я подумала,… я подумала,… она такая красивая, а я,… а я…

— Успокойся, доченька! — мать обняла Алису. — Всё уже позади. Костя твой, он рядом с тобой и вы счастливы. А то, что мы не говорили тебе, какая ты красивая, прости нас! Мы все считали тебя красавицей, но как-то не заостряли на этом внимания. Прости нас, золотко мое!

Алиса долго сидела в раздумье, поглядывая на всех. Дыхание девушки было учащенным, взгляд растерянным.

— Доченька, что было дальше? — вывел дочь из задумчивости отец.

— Дальше я ничего не помню. Дальше был какой-то кошмар, похожий на очень длинный сон. Много воды, много солнца, голые люди. Потом сон кончился, и я увидела, как били Костю, его хотели зарезать. Был какой-то страшный взрыв, я очень испугалась. Костя закричал, он звал меня на помощь. Я прогнала бандитов. А потом начался хороший сон. Костя сказал, что очень любит меня, он меня целовал, та красавица оказалась его сестрой, я увидела всех вас и стала очень счастливой. — Она глянула на Костю. Он взял её руку и поцеловал. — Только получается, — она стала что-то подсчитывать, загибая пальчики, — прошло больше пяти месяцев. Где я была все это время? Папа, ты можешь мне ответить?

Олесь Семёнович глянул на Остапа Соломоновича, который не выпускал руки его дочери, проверяя пульс. Тот одобрительно кивнул головой.

— Понимаешь, доченька, вся причина в телекинетическом костюме. В технологии изготовления ткани допущена существенная ошибка. Игорь Сергеевич Тополев, из большого списка ингредиентов, исключил одно вещество, которое является сильнейшим ядом. Качество ткани от этого не пострадало. По всем физико-химическим параметрам она стала даже лучше, но оказалась непригодной для космических, и кругосветных путешествий. Ткань приобрела новое, доселе неизвестное свойство. Когда ты увидела, что Костю целует очень красивая девушка, то в отчаянии нажала кнопки антигравитона, и моментально исчезла. Костя с Марицей сразу позвонили мне, и мы стали тебя искать. Твоя подружка, Рая Елисеева, рассказала нам о сшитом тобой костюме, а Игорь Сергеевич — о той ошибке, которую предусмотрительно ввел в технологический процесс. Мы изготовили точно такие же костюмы и отправились тебя искать.

Алиса удивленно подняла брови.

— Так значит, вы с Костей и Марицей давно знакомы?

— Да, давно.

Она весело расхохоталась. Напряжение за столом спало. Остап Соломонович отпустил её руку.

— А я вас знакомила, — сквозь смех сказала она.

И тут рассмеялись все, поняв причину смеха Алисы. Гроза миновала. Смех — это хороший признак отличного здоровья.

— Что было дальше, папа?

— Сейчас, дочка. Танюша, там у нас на кухне ничего нет больше из еды?

— Как же нет? Я совсем забыла за разговорами. Антрекоты с жареным картофелем. Сейчас, — Татьяна пошла на кухню, следом за ней поспешила Марица.

— Сейчас, доченька, мы ещё перекусим и продолжим наш разговор, — счастливый отец с нежностью и любовью смотрел на дочь.

Антрекоты были выше всяких похвал.

— Это фирменное блюдо Марицы, — с гордостью объявила Татьяна. — Она никому не доверяет его готовить.

— Нас Марица избаловала совсем, скоро мы разучимся есть картошку в мундирах, — заметил Олесь Семёнович.

— Папа, вы хотите картошки в мундирах? Я знаю один замечательный рецепт, как её испечь в духовке. Мы с Костей часто ели такую картошку, когда жили в подвале.

— Спасибо, доченька! Это я к слову. А, вообще-то, не откажусь от печеной картошки.

— Папа, ты обещал рассказать, что было дальше, — напомнила Алиса.

— Только через месяц после твоего исчезновения мы отправились за тобой. Столько времени нам понадобилось, чтобы установить причину твоего исчезновения, изготовить подобную ткань и подготовиться к поиску. Точкой начала нашего поиска был читальный зал, откуда исчезла ты. Мы попали в непонятный нам мир, где была почти сплошная вода. Трое суток мы шли по воде. По пути нашли твою голубую кофточку и синюю юбку. — Алиса слушала, затаив дыхание, приоткрыв рот. — Наконец, мы добрались до суши и нашли молодежный лагерь. Там было много юношей и девушек. К этому времени они все были в трусах, которые ты телепортировала из дома.

— Правильно, папа. Теперь я припоминаю. Мне было стыдно за девочек. Они ходили без трусиков, а кругом столько мальчиков. А потом я одела и ребят. Мне было неловко, что у них все видно.

— Может быть, ты сама нам расскажешь, раз вспомнила?

— А где это было, на какой планете?

— Скорей всего, что это была наша планета. Мы предполагаем, что попали в параллельный мир.

— В параллельный мир? — Она прикрыла глаза и задумалась. — Значит, это был не сон. Теперь я многое припоминаю. Папа, рассказывай дальше. После твоего рассказа у меня очень хорошо всё проясняется в голове.

— Нас встретили неплохо. Назвали нас друзьями, но никакого интереса к нам не проявили. Двое из нашей группы были моложе и девушки приглашали их поиграть в “Догоняй”.

— Была такая игра. Это я придумала. Больше я ничего не могла вспомнить. Они были очень скучные. Даже не разговаривали. Я их научила говорить. И нож я им подарила, чтобы спаржу резать, и топорик, чтобы ветки рубить, из листьев которых они делали муку, а потом пекли лепешки. У них совсем ничего не было. Они все руками делали. Постой, постой!…Я вспомнила! Туда пришли четверо мужчин в серебристых костюмах. Это были вы?

— Да, доченька, это были мы. Но ты меня не признала. Кстати, как тебя там звали?

Алиса потерла указательным пальцем между бровей. Мать и бабушка улыбнулись, узнав в этом жесте привычку Олеся Семёновича в момент глубокой задумчивости.

— Меня звали Орой.

— Что за паренек, который тебя все время охранял и не давал к тебе приблизиться?

— То был Вэлл. Очень добрый и внимательный юноша. Это он с братом нашёл меня в воде. Я была без сознания, скорее, в каком-то забытьи. Они по очереди несли меня на руках до самой ночи. На ночь они соорудили что-то похожее на раскладушку. Я спала одна, а они вдвоем. Колл кормил меня лепешками, а воду мы пили прямо из моря. Вместе с ними я пришла в этот лагерь, там было хорошо. Мы спали прямо на траве. За всё время моего пребывания там ни разу не было дождя. Папа, а как вы меня оттуда забрали? Мой костюм порвался, и я его сожгла на костре. Он так ярко горел.

— Тебя очень охраняли там, и я не мог к тебе подойти. Мы не хотели вступать в конфликт с молодежью и силой уводить тебя оттуда. Мы просто напоили всех снотворным, — охотно пояснил Олесь Семёнович.

— В “Пепси”?

— Как ты догадалась?

— Это последнее, что я помню об этом лагере. Как девушки засыпали прямо у стола, а вы уносили их на спальное место. Потом кто-то настойчиво уговаривал меня выпить “Пепси”

— Что было дальше, доченька?

— Дальше был сплошной кошмар. Я не хочу вспоминать об этом, папа.

— Вот в этом кошмаре ты пробыла все последние месяцы.

— Сколько же это получается?

— Если считать со дня исчезновения, то пять с половиной месяцев, доченька, — с неподдельной грустью констатировал отец.

— Теперь я понимаю, почему сегодня первое сентября. Она поставила локотки на стол и опустила голову на свои ладони. В глубокой задумчивости так просидела довольно долго. Никто её не тревожил. Застолье шло своим чередом. На столе давно уже убрали грязную посуду и в очередной раз сменили кушанья. Все пили чай с бисквитным пирогом.

— Как же моя учеба? — наконец, заговорила Алиса снова. — Я же не защитила курсовую работу, над которой так долго работала. А экзамены? Папа, я же не была на производственной практике!

— Не волнуйся, доченька! Экзамены сдавать ты не будешь. Тебя аттестовали автоматически по итогам семинарских занятий. Курсовую работу твою оценили высшим балом, пребывание в параллельном мире и будет твоей производственной практикой. Только тебе остается отчитаться. Материалов у нас предостаточно. Есть много фотографий. Мы доставили оттуда образцы грунта и воды. У нас в институте их давно проанализировали. Марица оформила прекрасный гербарий из растений, которые мы там собрали. Тебе осталось только дать им названия. Это право, как первооткрывателю, принадлежит тебе.

— Значит, я открыла параллельный мир, — в задумчивости произнесла она.

— Да, дочка. Ты сделала великое открытие, хотя оно досталось всем нам высокой ценой.

— Костя, налей мне чего-нибудь. И все налейте. Я произнесу тост.

Булат, который целый вечер, кроме фруктовых напитков, ничего не пил, прикрыл свой стакан рукой.

— Я пас. Моя машина стоит у подъезда. Я хочу прокатить по ночной столице Алису с Костей.

— А меня? — подскочила Марица.

— Моя королева! Неужели ты думаешь, что я о тебе забыл?

— Булатик, ты меня перепугал. Я уже думала, что ты забыл обо мне. За весь вечер даже ни разу не глянул на меня.

Такая наивная откровенность всех развеселила. Алиса поднялась с рюмкой. Все застыли в ожидании.

— Прежде чем произнести тост, — начала она дрожащим голосом, в её глазах блестели слезы, — я хочу попросить прощения у папы, мамы и бабушки за ту боль и страдания, которые я доставила им своим опрометчивым поступком, — по щекам Алисы текли слезы. — Прости меня, папа! — в её голосе слышалось рыдание. — Твою боль не искупить даже самым выдающимся открытием. Всю тяжесть страдания ты возложил на свои плечи. Я хорошо сейчас помню, каким ты был сломленным и седым. Ты объездил со мной весь земной шар, чтобы вырвать меня из забытья. Я все помню, папа. Прости меня! — последние слова она произнесла очень тихо, так как ей мешали говорить душившие рыдания.

— Не надо, доченька, все уже позади. И ты с нами. Мы счастливы, что можем видеть тебя здоровой и счастливой. Постарайся забыть обо всем поскорее. Я давно тебя простил, — Артёменко говорил с трудом, сдерживая сильное волнение.

— Прости меня, мама. Твое горе было вдвое больше, потому что ты страдала не только из-за меня, ты очень переживала за папу. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь искупить свою вину. Прости меня, мама!

—Доченька моя, золотко мое ненаглядное, — сквозь слезы говорила мать, — о каком прощении ты говоришь? Ты счастлива, а мне больше ничего и не надо.

— Милая моя бабушка! — продолжала со слезами Алиса. — Прости меня! Тебе досталось больше всех. Все эти страшные месяцы у тебя не просыхали глаза от слез. Ты переживала за меня, за маму и за папу. Прости меня, бабушка! — она всхлипнула, утерла глаза. Бабушка ничего не могла сказать ей в ответ, опустив голову, она плакала, прикрыв лицо ладонями. Алиса помолчала какое-то время, успокаиваясь, обвела всех сидящих за столом взглядом.

— И еще я хочу попросить прощения у Кости. Прости меня, Костя, что я усомнилась в тот роковой момент в твоей любви. Всё получилось из-за того, что я полюбила впервые в жизни, и потерять тебя для меня было равносильно смерти. И я ещё хочу добавить, что все мы являемся жертвами не только моего опрометчивого поступка, но и той предумышленной ошибки, что была допущена в технологии изготовления телекинетической ткани в лабораторных условиях. — Она обвела всех взглядом, улыбнулась. — Что же вы все опустили головы? Пусть всё происшедшее уйдет в прошлое, как дурной сон. Давайте с улыбками и хорошим настроением посмотрим в будущее. Не прячьте от меня своих слез, я хочу видеть ваши глаза. Я хочу знать, простили ли вы меня. — Все глянули на нее с улыбками.

— Ну, ты и актриса, Алиса! Довела меня до слез, — восхищенно произнес Булат.

— Ой, Булатик, у тебя и в самом деле влажные реснички! — восхитилась Марица

— Ты считаешь, что у меня сердца нет? Как же ты плохо обо мне думаешь, — наигранно возмутился грузин, обжигая взглядом свою возлюбленную.

— А теперь я скажу свой тост, — уверенно прервала дискуссии Алиса. — Я предлагаю выпить за Любовь. Как образно сказал вчера Булат, за Любовь с большой буквы. За всепобеждающую любовь, с помощью которой можно пережить все невзгоды. Если б не твоя любовь ко мне, папа, ты не отправился бы за мной в параллельный мир. Если б не любовь мамы и бабушки, которые, прямо скажу, героически переносили моё неосознанное поведение, я не знаю, что было бы со мной. Если бы Булат не любил так сильно Марицу, то он бы не сделал всё возможное и невозможное, чтобы её брат был счастлив. И если бы не любовь Кости ко мне, который нянчился со мной, как с ребенком, все эти страшные месяцы с верой и надеждой, что я вернусь к нему, я бы осталась надолго в забытьи. И ещё об одной любви я хочу сказать. Если б я так горячо и сильно не любила Костю, то… — она обвела всех озорным взглядом, — то не был бы открыт параллельный мир. За Любовь, дорогие мои!

Победным аккордом мелодично зазвенел хрусталь сдвигаемых бокалов.

— Как жаль, что я за рулем, — тяжело вздохнул Булат. — За такой бы тост я выпил полбутылки.

.Остап Соломонович посмотрел на него с прищуром.

— Это дело поправимо. Костя, разливай оставшееся вино, там как раз полбутылки осталось. Мы выпьем за него, чтоб у него не болела голова по этому поводу.

Под общий смех разлили остаток.

— Издеваетесь? — смеялся Булат. — Я вам этого не прощу. Я вам это еще припомню как-нибудь.