Началась борьба за спасение Геннадия Ярцева. Остап Соломонович сразу же подключил к нему “Алису 2”. Экран осветился светло-зеленым цветом. Это уже обнадеживало. Но температура тела подходила к критической, всего 27 градусов. Пульс слабый, едва уловимый, 30 ударов в минуту, но хорошего наполнения. Ему сразу же ввели внутривенно полный комплекс витаминов. Экспресс-анализ показал, что он сильно истощен, но здоров.
Прибежал Олесь Семёнович.
— Где он? — Ему показали палату. Он ворвался туда. У постели больного сидел Готлиб. — Что с ним?
— Не могу сказать. Ещё сам не разобрался. Смертельной опасности нет, но непонятно, почему такая низкая температура. У него совершенно отсутствует реакция на раздражение и резко снижены все признаки жизни, кроме пульса. Такое впечатление, что он не дышит. Похоже на летаргический сон, который наступил у него в результате сильного волнения и последовавшего вслед за этим сильного истощения. Причиной, вероятно, была несчастная любовь. Да не вероятно, а так оно и есть. Ни для кого уже не секрет, что он безумно был влюблен в Марицу.
— Я сейчас принесу свою “Алису”.
— Зачем? Мой компьютер хорошо справляется.
— Мне надо его проверить именно в сравнении с моим компьютером. У меня есть некоторые сомнения.
— Что за сомнения? Говори!
— Вот когда я буду уверен, расскажу.
Вскоре к Ярцеву подсоединили “Алису”, тот же цвет экрана, те же температурные показатели.
— Ну, и что ты этим добился? — с иронией спросил Остап Соломонович.
— Подождите, скоро вы не так запоёте, — самодовольно улыбнулся Олесь Семёнович.
Через полчаса он отключил свою “Алису” от Геннадия и сел перед ней, положив руки на боковые панели. Вскоре он заулыбался, согласно кивая головой.
— Так я думал, — сказал он, вставая. — Идите, поговорите с ней. Она откроет вам кое-какие тайны. Только при условии, — он приложил палец к губам.
— Что ещё там за секреты у вас? — удивленно проговорил Готлиб, но послушно подошел к компьютеру.
— Ни о чем постороннем не думайте, я “Алису” предупредил, что именно она должна вам сообщить.
Готлиб занял место Артёменко перед компьютером. Вскоре его глаза расширились от удивления. Минут через десять он поднялся.
— Невероятно. Уму непостижимо. Ай, да Пелагея! Ай, да Пашенька! Как же она ловко обвела всех нас вокруг пальца! Надо же! Ни одна душа не догадывалась об этом. И зачем ей надо было содержать все это в секрете? А я-то всё ломал голову, почему именно она попросила портрет Березовского у Анжелики. Никому ведь и в голову не пришла такая мысль. А Геннадий, надо же! У него точная копия генетического кода, что у Березовского. Это будущее светило нашей науки. А как ты узнал?
— Чисто случайно. Мы решили поставить памятник Березовскому, пригласили скульптора.
— Он и со мной разговаривал. Всё о Березовском расспрашивал. Ему необходимо было создать образ, больше о нем узнать. Но он мне ничего не рассказывал об этом.
— Он мне слово мужчины дал, что будет хранить тайну. Это ему “Алиса” рассказала, так как он у не о Березовском спрашивал. Когда он пообщался с компьютером, то первый его вопрос ко мне был о Пелагее Дмитриевне. Я очень удивился этому вопросу, а он сказал, что это жена Березовского. После этого “Алиса” мне всё рассказала. Она отпечатала мне много снимков, начиная с 17-летнего возраста. Дома один из них увидела Марица и спросила, откуда у меня снимок Генки Ярцева. Говорит, что даже родинка над губой точно, как у Генки. — Они подошли к кровати, где лежал Геннадий, стали внимательно всматриваться в его лицо. — Вот она. Видишь, над губой маленькое черное пятнышко?
— Я хорошо помню эту родинку. Надо же! Надо срочно вытаскивать оттуда парня. Ай, да Пелагея! Как их дочь зовут?
— Светлана.
— Теперь понятно, почему наше объединение носит имя “Светлана”. Ну, Олесь, ты всегда мне головоломки подбрасываешь
В дверь постучали.
— Войдите! — пригласил Остап Соломонович.
В дверях, закрывая весь проем, стояла тётя Паша.
— Как тут мой касатик? — Она подошла к койке, погладила правнука по волосам. — Он живой? Уж больно холодный.
— Живой, Пелагея Дмитриевна.
— Можно, я останусь при нём.
— В этом нет никакой необходимости. Он находится в глубоком сне.
— Не от твоих ли уколов?
— На сей раз, нет. Он не умирающий, но заснул давно. По-моему, он спит дней пять, не менее. Кстати, где его нашли? Я был там, но точно не представляю, где это, так как не знаю точных координат.
— Не знаю, — нерешительно пожал плечами Артёменко. — Я ещё с Булатом не виделся. Вот когда он будет здесь, мы его обо всём расспросим.
— Он не скоро будет здесь. У него, а особенно у его жены сильное истощение, как физическое, так и нервное.
— А как вы попали туда?
— По зову сердца. Я как узнал, что его нашли, то схватил тревожный чемоданчик и помчался к ангару. Остальные медики за мной еле поспевали. Но моя помощь Геннадию в тех условия оказалась ненужной, а вот Марице она оказалась в самый раз.
— А что с Марицей случилось? — встревожился Олесь Семенович.
— Она была без сознания. Это скорей всего результат нервного потрясения. Она первой увидела парня и решила, что он мёртвый, так как потрогала его, а он холодный. Я посоветовал Булату обследоваться у нас, но он заверил меня, что возьмет отпуск и поедет на Кавказ.
— Я зайду сегодня к ним, поговорим. Им сейчас необходимо отоспаться. А я со своей стороны обяжу своих женщин последить за их питанием. Пойдемте, тётя Паша. Не будем мешать воскрешению вашего правнука.
— Я останусь при нем,— упрямо заверила тётя Паша.
— Пелагея Дмитриевна, я вас умоляю, — Остап Соломонович был непреклонен, — идите домой. Понадобится ваша помощь, мы сразу вас позовем.
— Я не буду вам мешать. Я буду тихо сидеть. — Но, увидев нахмурившегося Готлиба, попросила:
— Можно, я хоть поцелую своего соколика? — Она подошла к правнуку и поцеловала его в обе щеки. — Спи, мой касатик и просыпайся поскорее.
Она нехотя покинула палату.
— Что собираешься делать? — спросил Олесь Семенович у Готлиба.
— Ещё не знаю, — честно признался Остап Соломонович. — Посоветуюсь с Луаром. Соберем всеобщий консилиум, может, ты чего подскажешь.
— Его срочно необходимо выводить из этого сна. Для этого надо согревать всеми известными и неизвестными способами. Иначе он может проспать годы. Это ни к чему. У парня большое будущее.
— Может быть, повторить метод, который мы использовали при спасении Марицы и Кости?
— И это не исключено.
— Может, пригласить Булата?
— Вы же сами говорили, что он не в лучшей своей форме, что у него физическое и нервное истощение. В таком состоянии он вряд ли нам поможет. Уже одно то, что только они не сдались и продолжали поиск, мы все должны быть им благодарны. Все давно уже потеряли надежду, родители в траур оделись.
— Что же делать?
— Ищите более конструктивные методы, чисто медицинские. Булата мы оставим на крайний случай.
Вошла медсестра.
— Остап Соломонович, пришло много молодежи. Они спрашивают, не нужна ли кровь?
Готлиб вопросительно посмотрел на Артеменко.
— Кровь вроде бы и ни к чему.
— Подождите им отказывать. Давайте проверим их на моей “Алисе” и выберем самых экстрасенсорных. Чем черт не шутит. Ведь способности Булата мы раскрыли совершенно случайно. Может, у кого-нибудь еще они обнаружатся?
— Давайте попробуем, — загорелся Готлиб. Он был слегка в растерянности и хватался за любую соломинку.
Они вынесли компьютер в вестибюль. Один за другим заходили парни и девушки, прикладывали руки к энергоприемникам компьютера и говорили:
— Здравствуй “Алиса”!
Медсестра записывала фамилии, адреса и цвет экрана. Самые лучшие показатели были у трех парней и четырех девушек. Этих семерых попросили остаться, остальных поблагодарили и разрешили уйти, заверив всех, что в случае необходимости их пригласят. Оставшихся семерых Остап Соломонович пригласил зайти в кабинет.
— Ребята, дело серьезное. Геннадий находится в глубоком летаргическом сне. У него упала температура тела и дошла почти до критической. Чтобы вывести его из этого состояния, необходимо его отогреть. Для этого понадобится не ваша кровь, а тепло ваших тел. Хватит ли у вас мужества лечь вместе с ним в одну постель и согреть его своим теплом? Я не требую от вас сиюминутного ответа. Подумайте. Когда будете готовы, приходите. От этого зависит жизнь вашего товарища.
— По одному мы будем ложиться с ним или все вместе? — спросила одна девушка.
— Желательно все вместе, но в два сеанса. Сначала лягут с ним юноши. В случае необходимости, мы пригласим девушек.
— Когда приходить, — спросил юноша атлетического сложения с отличной спортивной подготовкой.
— Приходите через два дня. Тогда уточним время. Пока его будем обследовать и проведем необходимое терапевтическое лечение. Идите, отдыхайте и хорошо питайтесь, чтобы у вас было достаточно тепла.
Немного растерянные молодые люди ушли, смущенно улыбаясь. Остап Соломонович вернулся в палату.
— Ну, что там? — спросил Олесь Семенович. Он сидел у постели Геннадия.
— Застеснялись, но не возражают. Я назначил им прийти через два дня. За это время они будут морально готовы.
— Слушайте, Остап Соломонович, только что ему ввели внутривенно глюкозу и довольно большую норму. А что, если все эти вливания делать горячими? Хотя бы при температуре не ниже сорока градусов. Как вы на это смотрите? Ведь вы еще будете вводить и не раз и не только глюкозу.
— Надо подумать.
— Обдумайте этот вопрос. И не мешало бы напоить его горячим чаем. В желудок можно погорячее, да добавить в него коньячку.
— И запоет он у нас! — улыбнулся Готлиб. — А почему обязательно коньяк? А если спирт?
— Я вам идеи подаю, а решайте их сами. Уж, какой вы выберете алкогольный напиток, я не знаю. Можно горячее вино с медом вместо чая. Я могу принести вина. У меня от Марициной свадьбы много осталось.
— Ладно, неси. Вино я и сам с удовольствие выпью. Я его на свадьбе столько выпил, что был чуть тепленький. Супруга потом неделю дулась. А теперь уходи. Нам предстоит большая работа. Надо ему промыть желудок и кишечник и заставить работать желудочно-кишечный тракт.
