— Булат, задержись на пару минут, — попросил Олесь Семёнович. Булат опустился в кресло. Когда все ушли, Олесь Семёнович спросил:
— Почему вы не приходите? Столько времени мы вас не видели, соскучились. Как там поживает твоя перепёлочка?
— Не спрашивай, академик. Целую неделю с ней возился. Приболела она. Мне даже освобождение от работы давали.
— И вы даже не позвонили? Как вы могли так? Булат, разве мы вам чужие? Мы закружились с нашими малышами. У них зубки режутся. По ночам у нас концерты. По очереди носим детей на руках. Мы думали, что у вас всё в порядке, а вы даже не сообщили нам ничего.
— Зачем? У вас и без нас забот полон рот. Ещё наши проблемы на вас наваливать. Сейчас уже всё хорошо.
— Что с ней было?
— Я думаю, что она переутомилась, когда музей готовили к открытию. Она там пропадала целыми днями, и дома всё документы перебирала. Давление у неё сильно упало, и температура снизилась ниже нормы. Сначала она объясняла, что это связано с беременностью, но потом я засомневался, так как она долго не просыпалась, вызвал скорую помощь. Вот тут и выяснилось, что у неё снизилось давление и температура. Врач сказал, что у неё переутомление. Потом это же подтвердил и участковый врач. Анализы ничего не дали, всё в норме. Я Марицу еле разбудил, поил крепким чаем и кофе. Ещё врач посоветовал женьшень и элеутерококк. Сейчас ожила моя перепёлочка, животик уже видно.
— Ах, Булат! Как не стыдно! Не поставить нас в известность. Моя мать бы пришла, что-нибудь приготовила бы, посидела бы с ней. Хоть чем вы питались там?
— Не волнуйся, академик! Морозильник мясом забит. Фрукты и овощи я накупил на рынке. Голодными мы не сидели. Готовил я под руководством Марицы. Да, чуть не забыл. Марица просила меня, чтобы я забрал у вас её зимние вещи. Хорошо, что мы их не забрали у вас сразу после свадьбы. Хоть это сохранилось. И куклы она просила.
— Ты сразу столько не унесешь.
— Я приду ещё раз. Это же недалеко. В одном доме живём.
— Булат, ты не можешь сказать, как там Ярцев Геннадий поживает?
— Как ему поживать на казенных харчах?
— Наведывает ли его кто?
— Никто к нему не приходит. Следствие заканчивается, скоро будет суд. Суд будет выездной, состоится в нашем клубе. Мне велели к началу суда сделать металлическое ограждение, где будет сидеть обвиняемый. Боимся народного гнева. Растерзать могут. Самосуд — это страшное дело. Рассказывали, что в столице толпа однажды растерзала одного академика за растление несовершеннолетней девочки. Был суд. Его, естественно, оправдали. А здание суда окружили пикетчики. Одно мокрое месиво от него осталось. Слышал о таком случае?
— Не только слышал, а являюсь косвенной причиной его гибели.
— Расскажи!
— Это очень грустная история, и мне не хотелось бы о ней вспоминать. Может, как-нибудь под настроение и расскажу.
— А мне искренне жаль Геннадия, — признался Булат. — Он сейчас похож на затравленного зверька. А ведь умнейший парень.
— Не состоявшийся гений, — подтвердил Артеменко.
— Скажи, академик, почему ты просил меня обратить на него внимание, когда ему вручали золотую медаль и аттестат зрелости?
— Как раз перед этим я раскрыл тайну, что он приходится правнуком Березовского. Я возлагал на него большие надежды, а он теперь вот за решетку сядет на несколько лет.
— И откуда такой урод мог взяться? Вот видишь, к чему может привести слепая материнская любовь. А ведь родители, уважаемые в городе люди.
— Да, как говорится, в народе не без Мавроди.— Тяжело вздохнул Артёменко.
— Кто такой Мавроди?
— Был в России такой прохиндей в конце прошлого века. Всенародно, на вполне законных основаниях ограбил доверчивых людей, заграбастал миллиарды, и до сих пор плачут людские денежки по заграничным банкам.
— Подлец! — вспылил Булат. — Почему его не судили?
— Я же сказал, что на вполне законном основании. Он организовал инвестиционный фонд под названием из трех букв.
— Из трех букв? — удивился Булат. Глаза его расширились.
Олесь Семенович расхохотался.
— Да не те три буквы, о которых ты подумал, то были МММ. Что это означало, я так и не уяснил. Он обещал огромные, прямо фантастические проценты. А народ наш простодырый, доверчивый, любит дармовщинку. Вот и клюнул на заманчивые обещания проходимца. И потекли рекой к прохиндею народные денежки. Бедные старушки последние сбережения ему несли, хотели разбогатеть.
— Куда же правительство смотрело?
— Правительство? Те жирные боровы, которые сидели у руля власти? Этот Мавроди хоть всенародно грабил, а те втихаря присваивали себе народное добро. Газ, нефть, уголь, золото, алмазы — все шло на продажу за кордон, а деньги, опять же, оседали в заграничных банках на именных счетах. Народ пух от голода, отчаявшиеся люди кончали жизнь самоубийством, устраивались массовые голодовки в знак протеста, а они все жирели, отращивая животы и двойные подбородки.
— И долго это продолжалось?
— Долго. Но потом пришёл к власти один генерал. Он навёл порядок и заставил-таки грабителей вернуть награбленные богатства. Всех назвал поименно, поставил их к стенке и пустил в расход. Поделом им, чтобы знали все любители наживы за счет миллионов людей, что рано или поздно придется ответить за содеянное. Ты разве историю не учил?
— Я же в Грузии учился, а там о многом умалчивают.
— Что касается тех трех букв, о которых ты подумал, — усмехнулся Олесь Семенович, — то я тебе расскажу одну забавную историю. Это было давно. Я совершенно случайно наткнулся на этот эпизод, просматривая сатирическую книжку курьезов прошлого века. В одном сибирском городке открыли небольшой ресторан под названием “Жуй с нами”. Этот ресторан быстро завоевал популярность, и вскоре отбою не было от желающих посетить его. Стали выяснять, в чём дело? Но долго не могли найти секрета. Потом всё же выяснили. Оказалось, что один шутник закрасил среднюю палочку у первой буквы.
Булат долго соображал, мысленно представляя вывеску, глянул на Олеся Семёновича удивленными глазами и раскатисто расхохотался.
— Ты это сам придумал? — наконец, спросил он, сотрясаясь от смеха.
— Нет, конечно. Я же тебе уже сказал, что нашёл в книжке, где собраны все подобные казусы. Эта подборка была сделана из различных газет.
— Значит, “Жуй с нами”? — Он снова расхохотался. — Это же замечательный анекдот. Надо его хорошенько запомнить.
— Ладно, смех смехом. Пошли заказывать меховые комбинезоны.
— А как же вещи? Марица просила.
— После ателье мы с тобой вдвоём перенесём.
В ателье Алиса о чём-то беседовала с закройщицей, показывая наспех набросанные модели.
— Вот по этому рисунку шейте мужчинам, а мне сделайте вот так, чтобы брюки вот здесь я могла отстегнуть от верхней части. Нет, очень приталено не надо. Можно посвободней. Это рабочий костюм, и в нём должно быть удобно работать.
— Рабочий костюм? — удивилась закройщица. — И где же вы будете в нём работать?
— В различных районах земного шара. Ведь сейчас зима.
— Хорошо. Всё сделаем, как вы хотите.
Подошли Олесь Семёнович и Булат.
— Что желаете заказать, господа? — спросила их закройщица.
— Меховой комбинезон вот по этому рисунку, который лежит у вас на столе.
— Как, и вам? Это что, новая мода?
— Нет. Комбинезоны нам нужны для работы. Моему товарищу тоже.
Закройщица рассмеялась.
— А начальнику милиции зачем?
— Тоже для работы, — с обаятельной улыбкой ответил Булат.
— Ну и дела, — покачала головой женщина. — Хорошо. Снимайте ваши куртки, я сниму мерки. — После обмера обоих заказчиков она спросила, — Как скоро будет вам нужна ваша спецодежда?
— Для меня и Кодряну Константина сделайте в первую очередь, — попросил Олесь Семёнович. — Остальные, как у вас получится, но не затягивайте надолго.
— Первые два костюма будут готовы дня через три. Сами понимаете, это мех, а он требует большого внимания. Большую часть работы приходится делать вручную. Но если этот заказ столь срочный, то мы постараемся управиться в кратчайший срок.
— Три дня нас вполне устраивают, — согласился Олесь Семёнович.
Когда они вышли из ателье, он сказал:
— Пойдём-ка, Булат, теперь к тебе. Сначала зайдем к нам за вашими вещами. Я хочу увидеть твою перепелочку. Мы очень скучаем по ней. Нам так не хватает её звонкого смеха. Алиса с Костей ушли в свою квартиру. Дети стали слишком шумными из-за зубов, вот мы и разъехались. Сейчас Богдан немного успокоился, сразу два зубика у него вышло, вот и давал нам концерты все предыдущие ночи.
Они ввалились в квартиру Булата, нагруженные шубами, пальто, куклами и прочими вещами. Из дальней двери вышла Марица в ярком, длинном до пола, халате.
— Папа! — Она кинулась к отцу, тот бросил всё на пол, подхватил дочь за талию и закружил вокруг себя. Она одарила его своим звонким смехом.
— Доченька, почему долго не приходила? Мы все скучаем по тебе.
— Папа, я спала. Я очень долго спала. Сейчас я уже хорошо выспалась и сегодня собиралась к вам. Может, пообедаете с нами? Я такой борщ приготовила! Помните, я в подвале такой готовила? Так вот, по тому же рецепту я сегодня приготовила. А на второе у меня ваши любимые антрекоты. Останетесь? Да? Ну, папа! Я очень прошу вас!
— Ладно, дочка, уговорила. Позвони маме, что я у вас. И что обедать буду у вас.
— Папа, вы просто прелесть! — Она поцеловала его в щеку и пошла звонить.
— Как вы её находите? — поинтересовался Булат, снимая плащ.
— Заметно изменилась. Фигура потеряла стройность, но по-прежнему неподражаема. — Олесь Семёнович повесил плащ на вешалку, стал разуваться.
— Тапочки на полке, берите любые, — предложил Булат.
Выбежала Марица.
— Я предупредила маму. Она обижается, что я не прихожу. Я приду, обязательно приду. Пойдемте на кухню. — Ей нравилось быть хозяйкой. Квартира сияла чистотой, во всём был идеальный порядок.
В просторной кухне посередине стоял круглый стол, накрытый белой скатертью.
— Как давно я не видел круглых столов. Где вы такой взяли? — удивленно спросил Олесь Семёнович.
— Я вырос за круглым столом, — стал пояснять Булат. — Мне очень нравится. Я решил у себя сделать точно так же. Стол я заказал в наших мастерских, где изготавливают мебель. Правда, удобно? Нет этих углов, за которые постоянно цепляешься.
— Молодцы! Мне очень нравится. Оригинально и красиво!
Марица ставила на стол тарелки с борщом. Они сели за круглый стол, стали обедать.
— Марица, не знаю, как ты готовишь, но твои блюда неповторимы. Мои дамы хорошо готовят, не могу пожаловаться. Но вот у них не хватает какой-то изюминки, что ли. И еда совершенно отличается от твоей. В чем дело?
— В любви, папа. Они готовят по необходимости, иногда с неохотой, лишь только потому, что приготовить надо. Вот как в столовой. Там готовят, потому что надо. Поэтому там не всегда бывает вкусно. А я готовлю с любовью, потому что люблю готовить. И каждый раз борщ или другое блюдо для меня, как произведение искусства для художника. Я каждый раз начинаю с чистого холста и стараюсь создать шедевр.
— Как жаль, что ты так мало у нас пожила, и я не успел насладиться твоими шедеврами.
— Па-па! — Протяжно, с нотой сожаления произнесла она. — Приходите к нам обедать.
— Что ты, дочка! Разве я могу обидеть своих женщин? А твоему Булату слишком повезло. У него каждый день на столе новый шедевр.
Довольный Булат с нежной улыбкой смотрел на своё сокровище.
— Ну, не каждый день, папа. Я иногда борщ готовлю на два-три дня. И антрекотов я сегодня наготовила столько, что и на завтра будет.
— Я согласился бы есть твои борщи и недельной давности.
— Вы мне просто льстите, папа. Хотите мне приятно сделать. Я вам за это очень благодарна. Всё равно вы заходите почаще к нам на обед. И ваши дамы не обидятся.
— Нам надо возобновить совместные ужины, не возражаете?
— Что вы, папа! С радостью. Давайте так, один день у вас ужинаем, на другой день — у нас.
— Нет, дочка. Так часто не стоит. Такие встречи быстро превратятся в будничные ужины. Вот раз в неделю — другое дело. Тогда сохранится атмосфера праздничности. Предположим, по субботам. Идет?
— Нет. Это все же выходной. Он и так несет в себе атмосферу праздника. Давайте один из будних дней превратим в праздник. В четверг. Хорошо?
— Надо обговорить с нашими дамами. У нас ведь малые детишки, а от них всего можно ожидать.
— Этот вопрос я улажу сама, папа.
— Хорошо, дочка, действуй!
