Булат лег рядом, стал гладить её, целуя нежно, ласково. Она быстро воспламенялась, разжигая его. Их одновременно охватило буйство безумия, но он ждал первого шага со стороны любимой. И вот он, вожделенный момент. Она потянулась к нему с едва уловимым стоном, раскрылась, приглашая его в свое лоно.

— Любовь моя! Тебе может быть больно.

— Я вытерплю.

По его жилам хлынула огненная река, и он уже не мог остановиться. Глаза потемнели от желания. Он медленно и осторожно стал проникать в её бархатистые глубины. Она обвила его шею руками, прислушиваясь к биению его сердца и к тому, что происходит с ней самой. Мгновение, и он замер, глядя на девушку. Её веки были опущены, она прикусила нижнюю губку. Он почувствовал, что на его пути возникла преграда. Конечно, это естественно, ведь она девственница. Но преграда довольно сильная. Она напряглась.

— Марица, тебе сейчас будет очень больно.

— Я вытерплю, любимый. Не умирают же от этого, — и потянулась к его губам.

Он приподнялся и с силой вошел в неё. Она закричала, что есть сил, руки у неё ослабли, безжизненно сползли с его плеч. Голова откинулась в сторону, мертвенная бледность стала разливаться по всему телу.

— Нет! Марица, нет! — закричал Булат в панике. — Марица!

Булат подскочил на ноги, стал бить её по щекам. Потом кинулся к телефону. Дрожащими руками с большим трудом набрал нужный номер.

— Алло! Скорая! Скорей! У меня жена без сознания. — Он продиктовал адрес, положил трубку, стал лихорадочно одеваться. В ожидании скорой помощи опустился перед кроватью на колени.

— Девочка моя милая! Королева моя ненаглядная! Солнышко ты мое! Радость моя! Да что же это такое? — он стал целовать её тело, пытаясь согреть, привести в чувство.

В дверь позвонили. Побежал открывать. Вошел врач и двое крепких ребят с носилками. Он повёл их в спальню. Увидев антураж комнаты, все остановились, пораженные.

— Доктор, скорее! Она без сознания.

На широкой кровати-сексодроме, на белоснежной простыне лежала обнаженная девушка изумительной красоты. Её руки разбросаны в стороны, черные волосы разметались по подушке, а вокруг — цветы, цветы, цветы… и слабо мерцающие огни сотни разноцветных лампочек.

— Что случилось? — наконец-то, смог выговорить доктор. Он улыбался.

— Понимаете, я сегодня женился. Это наша первая ночь. А тут такое!

Врач проверил пульс, измерил давление.

— Это не смертельно. Бывает, но крайне редко. Давайте на носилки.

Булат завернул Марицу в простыню, бережно поднял и опустил на носилки, в больнице  сразу же положили на операционный стол. Несчастный новобрачный стоял у дверей операционной, прислонившись спиной к стене, сложив руки на груди. Он нервно кусал губы, прикрыв глаза веками. Из левого глаза выкатилась слеза и поползла вниз к губе. Он машинально слизнул солёную влагу языком.

Из операционной вышел хирург, снимая резиновые перчатки.

— Это вы, что ли, молодожен?

— Доктор, что с ней? Она жива?

— Жива и здорова. Только воздержитесь недельку.

— Доктор, что с ней было?

— Это очень редкий случай в медицинской практике. У неё была необыкновенно крепкая девственная плева. Когда вы пытались разорвать её, то при этом нарушили стенки влагалища. Мы сейчас удалили эту плеву, но там остались небольшие ранки. Это очень скоро заживет, только поберегите свою красавицу с недельку. Это ваша свадьба шумит в столовой?

Булат улыбнулся, кивнул головой.

— Да, с размахом свадьбу закатили! Здесь таких свадеб ещё не было и, наверно, не будет.

В дверях показалась Марица, испуганная, растрепанная. Из простыни она соорудила себе одеяние в виде тоги, на манер древних римлянок.

— А вот и новобрачная! Забирайте её.

— Ой, Булатик! — Она подошла к нему, уткнулась головой ему в грудь. — Мне так стыдно!

— Чего тебе стыдно, милая моя! — Он взял её лицо в свои ладони и осыпал поцелуями.

— Я в такой некрасивой позе перед доктором лежала.

Врач рассмеялся.

— Привыкай! От этого никуда не денешься.

Молодожёны вышли из клиники. На востоке заметно посветлело. Пробуждались птицы, проверяя свои голоса. В столовой гремела музыка, слышались песни, смех. Их свадьба была в полном разгаре.

— Марица, можно, я понесу тебя на руках?

— Ты так хочешь?

— Должен я как-то искупить свою вину перед тобой за ту боль, которую причинил тебе.

— Ты не виноват. Это я такая уродина. — Он поднял жену на руки.

— Не говори так. Ты самая красивая, особенно в этом наряде, — она рассмеялась, стала болтать ногами.

— Не хулигань, а то уроню.

— А я буду за шею держаться. Вот так! — Она обняла мужа. — И буду целовать, — прильнула к его губам, — вот так, — выдохнула она, и снова повторила поцелуй. Он замотал головой, замычал. Она оторвалась от его губ.

— Прекрати, Марица, давай хоть домой дойдем, а то я буду некрасиво выглядеть.

— Все равно темно ещё. На улице никого нет. — Снова стала его целовать.

— Ах ты, плутовка! Вот сейчас придем домой, я сниму с тебя эту простыню и отстегаю ремнем по одному месту.

— И неправду ты говоришь. Ты тогда просто снова ослепнешь, и охрипнешь.

— Хулиганка! Вот женился на свою голову!

— Булатик, ты мой черноглазый. Как я мечтала потрепать тебя за твои роскошные волосы, потрогать посеребренные виски. А ты был такой недосягаемый. Я боялась тебя.

— Ты меня боялась, девочка моя?

— Нет, не тебя. Я боялась доставить тебе неприятности. Ты такой взрывной. Помнишь, как ты целовал меня на балконе в двадцатиградусный мороз? Ты тогда меня так крепко обнял, что я чуть сознание не потеряла.

— Я тебе тогда больно сделал? Прости!

— Нет, Булатик, мне не было больно. Ну, понимаешь, у меня голова закружилась от твоего поцелуя. Я думала, что ты так всегда будешь меня обнимать и целовать. А ты…

— Ты разочарована, моя королева? Я же хотел, как лучше. Это наша первая ночь, и мне хотелось, чтобы она запомнилась на всю жизнь.

— Ты своего достиг. Я этого никогда не забуду, — они рассмеялись.

— Вот мы и пришли, — сообщил он.

— Пусти! Я поднимусь по лестнице на своих ногах.

— Не пущу. Ты по лестнице поднимешься на моих руках.

Он занес её домой, бережно опустил на кровать.

— Что будем делать? — спросил он неуверенно, глядя на жену сверху.

— Целоваться, — серьезно сказала она. — Насчет поцелуев никаких запретов со стороны врача не было. У меня здесь, — она показала пальцем на губы, — ещё никаких ран нет.

— Так сейчас будут.

И они стали целоваться, пока не уснули в объятиях друг друга. Проснувшись, продолжали, прерванное сном. Зазвонил звонок входной двери.

— Кого это там черти принесли в такую рань? — выругался недовольный Булат и глянул на часы. Было полпервого. — Ты лежи, а я пойду, посмотрю.

Он пошел к входной двери, на ходу одевая брюки.

— Кто там? — За дверью послышался смех, грузинская речь. Булат открыл дверь. Лестничная площадка чуть ли не до потолка была забита вещами. У дверей стояли его друзья и родственники.

— Мы не помешали? — с лукавой улыбкой поинтересовался Шота.— Куда все это ставить?

Булат открыл свободную комнату.

— Заносите сюда, ребята. — Он хотел им помочь, но они его прогнали.

— Иди к своей молодой красавице-жене. Мы сами занесем и потом дверь захлопнем.

Он вернулся к Марице.

— Кто там?

— Это мои друзья. Они свадебные подарки принесли.

— И плазмолет? — Они расхохотались. Он кинулся к ней, приговаривая:

— И коттедж у моря, (поцелуи) и дом в горах, (поцелуи) и яхту… и…

Молодожены потеряли счет времени, только голод, не тетка, и вскоре дал о себе знать.

— Булатик, я что-то есть хочу.

— Я тоже голоден, как волк.

— Так почему моришь голодом свою молодую жену?

— Это ты моришь голодом своего старого мужа.

— Булатик, не говори так. Ты из-за меня поседел. Я же хорошо помню тебя, какой ты был, когда я увидела тебя в первый раз. Помнишь, ты мне куклу принес? — Она взяла в свои ладони его лицо и стала целовать глаза, лоб, щеки, посеребренные виски. — Мой Булатик, я так люблю тебя!

— Ты хочешь экономить на еде и кормить меня только поцелуями? — Он подхватил её на руки и понес на кухню, осыпая на ходу поцелуями.

И в это время зазвонил телефон.

— Алло! Булат? — услышал он. — Это Артёменко. Тут мои женщины мясо натушили. Беспокоятся, что вы там голодные. Сейчас Костя принесет вам.

Марица стояла рядом, вопросительно глядя на Булата.

— Беги, одевайся. Сейчас твой брат придёт. Только ни слова о том, что у нас ночью было. И никому. Пусть это будет нашей семейной тайной.

— Хорошо, Булатик, — она торопливо натягивала халат. — Спасибо, что сказал, а то у меня очень болтливый язык.

Костя даже не стал заходить. Отдал в дверях кастрюлю и удалился.

— С чего начнем? — спросил Булат. — Жаркое ещё очень горячее.

— Мне все равно. Давай только скорее.

— А ты куда торопишься, бесенок?

— Целоваться хочу. Я уже соскучилась, пока ты тут по телефону говорил да с кастрюлей возился.

— Тебя охладить надо, хулиганка, — он кинулся к ней, она стала убегать, рассыпая колокольчики смеха. Он догнал ее у двери, она отбивалась, вырывалась, они оба хохотали. Эта игра им обоим доставляла удовольствие. Он поднял её на руки, и они замерли какое-то время в поцелуе. После этого он понёс её в ванну, включил холодный душ, и, не раздеваясь, стал под душ, держа на руках молодую жену.

— Ну, Булатик, я тебе этого не прощу, — пригрозила она.

По её лицу струилась вода, мокрые волосы сникли, прилипли к шее. Она обняла его, склонила голову на плечо.

— Ты же меня простудишь, а потом будешь возиться с больной женой.

— А ты будешь ещё хулиганить?

— Не буду. Честное слово, не буду! Только выпусти меня отсюда. Я уже замерзла. И к тому же я очень голодная. Вот посмотри на мой живот, — она похлопала ладошкой по животу. — Он уже к спине прирос от голода.

— Я сейчас пущу горячую воду, и мы согреемся, — он поставил её на ноги, пустил горячую воду, сбросил мокрую одежду. Под душем им было тесно, они невольно прижимались друг к другу, и все это закончилось долгим и страстным поцелуем под струями горячей воды. Потом они вытирали друг друга махровыми полотенцами, обмениваясь поцелуями.

В таком угаре пролетело трое суток. На четвертый день, утром, Марица провожала мужа до двери.

— Поцелуй меня, моя королева! — наклонив голову, с лукавой улыбкой попросил он.

— Нельзя, Булатик. У тебя впереди рабочий день.

— Только чуть-чуть. Ну, самую малость.

Марица подставила ему губы для поцелуя. Булат сильной хваткой прижал к себе жену, стал жадно целовать. Она замахала на него руками, стала сопротивляться. Он отпустил ее, тяжело дыша.

— Ну, и на что же ты теперь похож? — Он опустил глаза.— Как ты теперь по улице пойдешь?

— Моя королева! Какая это пытка! Я посижу во дворе на скамеечке, — Булат вышел, слегка пошатываясь.

Марица подошла к окну, увидела, как муж тяжело опустился на скамейку. Она стала переодеваться в чистое белье, надела легкое голубое платье в белый горошек, причесалась. Оглядела себя в зеркало. Снова подошла к окну. Булата на скамейке не было. Она поискала ключи от квартиры, не нашла. Поставила дверной замок на предохранитель, чтобы не захлопнулся, и пошла в поликлинику.

Врач-гинеколог встретил ее, как старую знакомую.

— А, Марица, проходи! Давненько тебя не видел. Что привело тебя ко мне, на сей раз? По-моему, те женщины, о которых ты так беспокоилась, давно уже детей нянчат.

— Я… я пришла сама, — она смутилась и покраснела.

— О! Я совсем забыл! Ты ведь замуж вышла? Поздравляю! Поздравляю! И муж у тебя великолепный. Так что у тебя? Говори, не стесняйся. Я ведь врач.

Из ее глаз закапали слезы. Всхлипывая, она поведала ему обо всём случившемся.

— А зачем ко мне пришла?

— Чтобы посмотрели, может, там всё зажило?

— Что, неймётся так?

— Нет. Мне его жалко. Он очень мучается.

— Тогда, ложись, — он указал на гинекологическое кресло и стал мыть руки.

Она сняла трусики, поднялась на кресло, легла и закрыла со стыда глаза. Врач стал осматривать.

— У тебя всё прекрасно, даже никаких следов от ран. Можешь порадовать своего мужа.

— Спасибо! — она спустилась с кресла, стала надевать трусики. — И теперь можно всё-всё?

— Иди и ни о чем не думай. И можете всё-всёкать, хоть сутки напролет.

По пути домой она зашла за хлебом, купила молока и в хорошем настроении возвращалась домой.

У распахнутой двери квартиры стоял разъяренный Булат. Его метающие молнии глаза не предвещали ничего хорошего.

— Где ты была? Я три раза тебе звонил.

Она молча прошла мимо него прямо на кухню. Поставила в холодильник молоко, поместила хлеб в хлебницу, повернулась лицом к мужу.

— И как ты смеешь со мной так разговаривать? — чеканя каждое слово, произнесла она. Голос у нее был чистый и звонкий. — Что за тон? Ты это мне брось! — Он уже заинтересованно смотрел на нее. — Ты прекрасно знаешь, какой я к тебе пришла. И если впредь хоть одним словом, нет даже полусловом, ты посмеешь меня в чем-нибудь обвинить, я и дня не останусь под одной крышей с тобой. — У Булата от удивления поползли вверх брови.

Он более спокойным тоном спросил:

— Где ты была? Я тут чуть с ума не сошел. Дверь открыта, тебя нет дома. Я подумал, что тебя украли.

Марица рассмеялась, Булат заулыбался.

Она подошла к нему, поскребла ноготком по пуговице на кителе.

— Булатик, — нежно промурлыкала она, — я была у врача, — и вопросительно глянула на него.

— У какого врача? Почему мне ничего не сказала? Что у тебя болит? Может быть, я тебя под душем простудил?

— Ничего у меня не болит. — Она шмыгнула носом, опустила голову. — Я была у гинеколога.

— Это ещё зачем?

— Булатик, какой ты у меня дурачок! Я хотела узнать, как у меня там заживает?

— Ну, и что? — уже с интересом и нетерпением спросил он. В горле у него пересохло.

— Он сказал, что всё у меня зажило.

— Моя королева! — голос его охрип, во все стороны полетели пуговицы от рубашки. Он с остервенением срывал с себя одежду.

Она издала победный клич и в мгновение всё сбросила с себя. Они кинулись друг к другу и, крепко обнявшись, стали опускаться на ковер в прихожей.

Если ученые до сих пор утверждали, что вселенная не имеет ни начала, ни конца, то в это мгновение у неё появилось и то и другое, потому что под натиском такой любви она раскололась надвое. В своём темпераменте они были достойны друг друга, так как родина каждого из них находится почти на одной параллели.

— А почему мы в коридоре? — удивленно спросил Булат, когда сознание вернулось к нему.

Она открыла глаза, оглянулась вокруг, рассмеялась.

— А я думала, что мы на небесах.